Сара распахнула дверь из кухни во двор.
— Куда это ты собралась? В Рождество по свиданиям не бегают, — сказала Лаура. — К тому же и дороги ужасные.
— Веселого Рождества! — сказала Сара, когда Хэрриет Сойер открыла ей дверь. Сара привыкла видеть Хэрриет в редакции. Дома Хэрриет выглядела иначе, грустнее.
— Рождество — каждый год, постепенно привыкаешь, — сказала Хэрриет.
— А я поцапалась с отцом, — сказала Сара, когда они шли в кухню. — И с сестрой… — В гостиной было сумрачно, зато кухня сияла.
— Жизнь — это череда стычек, — Хэрриет выключила телевизор и налила Саре рюмку «Мартини».
Сара прежде никогда не пила «Мартини». Они сели на табуретки у стойки. Где-то в доме часы пробили четыре раза. Отец, наверное, сейчас режет к столу индейку.
— Тебе, должно быть, жутко приятно смотреться в зеркало, — сказала Хэрриет.
— Нет, я не испытываю удовольствия, когда смотрюсь в зеркало, — сказала Сара.
— А я поразмышляла и пришла к выводу, что я — уродина. Это — факт, — сказала Хэрриет.
— И вовсе ты не уродина, — возразила Сара.
— Трудно поверить в свою красоту, если ее не видно. Хотя с Эдвардом я действительно чувствовала себя красавицей. Я так скучаю по Эдварду!
Сара посмотрела в окно на унылый, холодный двор.
— А кто он, этот Эдвард? — спросила она.
— Один избалованный мужик. Он хотел, чтобы я заботилась о нем, как его мамочка, — сказала Хэррист. — Ну, я и заботилась. Я любила его.
— Как мило, — сказала Сара. Она прислушалась к звукам в доме — звукам проходящего времени.
— У нас с ним чуть не сорвалась поездка на Кубу. Всегда буду благодарна судьбе за эту поездку. Единственное большое дело, которое мы провернули с Эдвардом.
Саре тоже хотелось побывать на Кубе.
— Я не верила, когда он говорил, что любит меня. Я не сомневалась, что люди, глядя на нас, удивлялись, как эта образина подцепила такого красавца.
— Ну зачем ты так, Хэрриет! — сказала Сара. Ей захотелось погладить подругу по руке.
— По-моему, ужасно быть двойняшкой, — сказала Хэрриет. — Я бы взбесилась от того, что со мной рядом все время ходит моя копия.
Сара изучала список, приклеенный липкой лентой к дверце холодильника: «Кошачья еда, вермут, бумажные полотенца». Потом перевела взгляд на брызги жира на плите.
— Сестра-близнец — это все равно, что часть твоего я, вышедшая из-под твоего контроля, — сказала она. — Часть, которая может тебя подвести.
— Хорошенькие женщины сами себя подводят. Ты должна быть сильной, моя дорогая, — сказала Хэрриет.