Кажется, что он совсем рядом – просто скинул обувь, чтобы пойти поплавать…
Нет! Не может быть…
– Ник! – кричу я и срываюсь на бег. Я спешу к нашему домику, нелепо прижимая к груди кеды сына. Песок бьет по икрам.
Я чувствую, что кто-то за мной наблюдает. Словно чья-то ледяная рука коснулась затылка. Я оборачиваюсь и в этот момент падаю в глубокий песок, выронив кеды Джейкоба.
Стараясь поскорее снова взять их в руки, я встаю и осматриваюсь. Никого.
– Ник! – кричу я, подбегая к дому.
Он выходит на террасу с тостом в руке.
– Что? – обеспокоенно спрашивает Ник.
– Это Джейкоба! – Я протягиваю ему кеды. – Они были у скал!
Ник задумчиво смотрит на них, переводит взгляд на каменистый край пляжа и хмурится.
– Наверное, он снял их и пошел в воду, – предполагаю я.
Когда Ник понимает, что я имею в виду, на лбу у него проступают морщины, а рот слегка приоткрывается, и он удивленно смотрит вдаль, щурясь от тусклого света.
Ник берет кеды в руки.
– Они точно его?
Я купила их Джейкобу весной. Помню, я стояла в дальнем углу скейтерского магазина, делая вид, что изучаю ассортимент ботинок на платформе. Я прекрасно понимала, что сыну от меня нужны только деньги, а не модный совет. Его обслуживала симпатичная девушка с серебристым тоннелем в ухе – дыра в мочке так растянута, что в нее можно просунуть палец. Я с радостью наблюдала, как уверенно Джейкоб общается с продавщицей.
Он ходил в этих кедах почти каждый день и стер носы, катаясь на скейтборде.
– Точно. Мы вместе их покупали, – говорю я Нику, проводя пальцем по царапинам на кедах.
– И где они были?
– В щели между камнями, у которых Джейкоб ругался с Каз. – Сердце бешено стучит, и, немного помолчав, я добавляю: – Он ведь снял их, чтобы пойти поплавать?
– Кто его знает, – отвечает Ник, стараясь не нервничать. – Может, Джейкоб снял их еще днем.
Полицейские спрашивали, в чем был Джейкоб в тот вечер. Я вспомнила, что на нем была ярко-красная футболка с изображением глобуса и его любимые бежевые шорты с масляным пятном от велосипедной цепи на переднем кармане. А что касается обуви, летом Джейкоб носил либо кеды, либо шлепанцы. Так что же именно он выбрал в тот вечер?
Перед глазами вдруг встала картина нашей ссоры. Я вздрогнула, когда Джейкоб со злости вдарил по комоду. Потом он сердито протопал к выходу и хлопнул дверью так, что дом едва не зашатался. На нем были кеды.
– Кеды. Он ушел в них.
Я представляю, как мой сын, пьяный и обозленный, полный обид и запутавшийся, стоит ночью на берегу. Неужели мрачное спокойствие моря показалось ему лучшим выходом, и он захотел навсегда скрыться под его поверхностью?
