— Вы были императором, и к вам должны обращаться именно так. Я не смогу к вам обращаться по-другому. Иначе я буду чувствовать, что обидела вас.
— И вы не хотите меня обижать?
— Конечно нет, Ваше Высочество!
Наполеон любил говорить, что страсть никогда не захлестывала его. Но в данном случае все было совсем не так. Обычно кожа лица у него была белой и прохладной, но тут вдруг покраснела: злая алая краска залила белый мрамор лба.
Он поднялся на ноги и начал расхаживать взад и вперед. Обычно, когда он задумывался, то сцеплял руки за спиной. В этот раз он не стал так делать, а размахивал руками в такт шагам. Было ясно, что император сильно взволнован.
«Нет никакого генерала Бонапарта, — думал Наполеон. — Он перестал существовать, когда я покинул Египет. Его место занял Первый Консул, а затем — Император. Если бы он существовал сегодня, то это были бы тень или дух, отправившийся по горячим дорогам к пирамидам. Или он плыл на том судне, которое привезло меня во Францию. Генерала Бонапарта вытеснили успехи Первого Консула и слава Императора».
— О, эти англичане! Холодные и жадные счетоводы, банкиры и строители кораблей! Они всегда могут изобрести, как посильнее меня оскорбить! Они говорят, что никогда не признавали меня в качестве Императора и для них я навсегда останусь генералом Бонапартом. Они желают навеки сохранить картину тощего, умиравшего с голода молодого офицера, появившегося из революционной стихии. Я должен дать твердое обещание — никогда не признавать это имя. Если ко мне станут подобным образом обращаться, я не буду отзываться. Если на это имя доставят письма или записки, я стану возвращать их, не вскрывая, независимо от адресата, от простых чиновников или от Императора Австрии или английского короля. Мне все равно! Эти письма я не стану никогда вскрывать. Они могут поместить меня под стражу или в одиночку. Генерал Бонапарт перестал существовать!
Он заметил, что Бетси поднялась и в нерешительности стоит рядом с креслом, прижимая шляпку к юбке. Девочка выглядела очень расстроенной.
У Наполеона сразу переменилось настроение.
«Она решила, что сказала что-то, что меня сильно разозлило, — подумал император. — А на самом деле, это дитя имело благородство заявить, что все происходит не так, как следует. У нее хватило мужества сказать мне об этом!»
Он подошел к креслу и с силой хлопнулся в него. Треск дерева стал поистине угрожающим.
— Вы говорите, что не хотите меня обижать?
