Но сейчас подобная психология мало распространена, поскольку является средневековой и жёсткой. Это модель сегодня просто не работает. У современных монахов выдержанный стиль, и упор делается на смирение – мы хоть и не такие, как в житиях, но монастыря своего не покидаем, и в этом есть наш подвиг. Есть даже притча о монахах последних времён. Я взял её из интернета и не знаю первоначального источника. Похожих притч я слышал много, и смысл везде был таким – и последние станут первыми – что, в общем-то, тоже укладывается в мои рассуждения о непомерно раздутом самомнении монашествующих, помогающем им оставаться в обителях.
«Несколько старцев-пустынников собрались вместе и стали рассуждать о будущем. Они ясно видели, что в монашеские обители пустыни стала прокрадываться слабость нравов и что нет уже в иноках верности первых старцев.
Один из них сказал:
– Мы стараемся теперь исполнять все то, что заповедал нам Бог. Те, которые последуют за нами, будут это исполнять лишь наполовину. А за ними пойдут другие, из которых большинство уже ничего не будут исполнять. Но те, которые среди этих последних пребудут верными своим обетам, они, как испытанные великими искушениями, будут выше нас и наших отцов».
Это мнение о себе как о молитвенниках (которое, впрочем, не афишируется, но и не отрицается, а если и отрицается, то только чтобы выдержать стиль «смирения») весьма далеко от покаяния по сути, хотя монахи постоянно воспроизводят его стилистически. Впрочем, я лично и не требую, как суровый ревнитель, чтобы монашествующие грызли землю и омачивали полы кельи горючими слезами, проводя свои часы во вретищах и за скудной трапезой вымаливая у Бога себе прощение. Я прекрасно понимаю, что подобный образ жизни уже давно не существует в природе. Даже то, что монахи делают сейчас, на самом деле сложно и тяжело. Даже если они не работают, мало молятся и просто сидят в своих кельях. Ты попробуй посиди так. Это ж добровольная тюрьма – через полгода взвоешь. Это самое горделивое мнение о себе как о молитвенниках, которое подкрепляют восторженные паломники, уверяющие, что по их молитвам в их простых жизнях начинают происходить благие изменения, помогает монашествующим оставаться на своём месте и не покидать своего поприща. Этого от них требует совесть, требует святая церковь и требуют окружающие. Здесь все средства хороши. Это же своего рода призвание, хотя в православии считают «учение о зове» католическим и неверным. То есть монах – это устоявшийся психологический типаж, имеющий корни в традиции и занимающий определённую нишу в обществе. Говорить о том, что всё это вред и всё это зло, я бы не стал, хотя и отговаривал бы от этого пути своих хороших знакомых. Монашеская гордость – не самое лучшее, что человек может получить от жизни. Но для кого-то и этого много. Каждому своё.
