— Пошто же сам в богатый кафтан вырядился? Сермяжную худь прикрываешь?!
Басманов пропустил мимо ушей и эту издёвку Пронского. Он снял с крюка железное кольцо, подошёл к Пронскому, показал ему кольцо:
— Вот твоя честь! Сие кружало[15] ты послал ржевским кузнецам, чтобы они по нём ядра ковали. Они наковали триста дюжин, а ядра-то в пушки не лезут! Буде, ты новых пушек наделал? Так яви их! А буде, сие кружало не ты слал? Так вот клеймо старицкое!
— В нарядных делах у нас немчин голова. Он слал кружало.
— Допытывал я вашего немчина. Ты велел выковать кружало мера в меру устью пушечному, а исстари куют с убавкою. Ужли не знал ты сего, воевода?
— Не тебе допытывать меня! — надменно проговорил Пронский. — Ежели винен — пред царём отвечу!
— Царь не станет уж допытываться! Все ваши изворотки ему ведомы доподлинно. Оплели всё своими паучьими кроснами… Порвёт он их, порвёт! А мы ему споможем!
— Кто ж такие — мы?
— Которые не о чести своей пекутся, а об отечестве… Много бед испытало оно через вас.
— Красно баешь, Басманов! Будто перед царём место выговариваешь! А того не разумеешь, что тем, кому не дорога честь, не дорого и отечество.
— Воеводы! — опять вмешался Серебряный. — Стыдно глядеть на вас!
— А ты не глядел бы!.. — огрызнулся Пронский. — Уйди!
— Ушёл бы, — сказал примирительно Серебряный, — да погрызётесь… А дела не сговорите. Вот ты винишь Пронского в злых умыслах, на всех бояр царской опалой нахваляешься, — обратился он к Басманову, — а разве бояре царю враги? Ну, разошёлся царь с боярами, так замирится! Как ты тогда в глаза всем нам смотреть станешь?
Дрогнуло что-то в Басманове, опустил он глаза… Серебряный понял, что попал в самое уязвимое место.
— Ежели не по злому умыслу отослал он сие кружало, так пусть докажет! — более обращаясь к Серебряному, чем к Пронскому, сказал Басманов.
— То ж как я докажу? — растерянно и удивлённо воскликнул неожиданно присмиревший Пронский и зачем-то поозирался по сторонам.
— Кони старицкие кованы худыми гвоздями: от пяти вёрст подковы отваливаются.
— Не я их кую, гвозди те! — опять удивился Пронский. — Да и под каждое копыто не заглянешь!
— Гвозди кованы из крушного железа[16], — сурово бросил Басманов. — Старицких воевод допытать хотел — они мне не повинились! Твоё на то слово было: не виниться большим воеводам без княжеского указу.
— Так исстари у нас ведётся, — засмеялся Пронский. — Мы — удельные!
— В порохе ямчуги[17] недостаёт — тоже исстари ведётся?
