– С тезкой?
– Его тоже Евгением величают. Забыл, что ли? Что скажешь?
– Я не против, – пожал плечами Горин.
– Тогда решено. Слышь, Рубаха?
– Чего?
– Женя Гора судьей от квартета будет. Понял?
– Понял.
– А чего вы привезли сегодня?
– Да конский волос, зерно, вяленых мидий и пустые пластиковые бутылки. В некоторых вода минеральная.
– Ну, топайте с этим к нашему снабженцу. Получите причитающееся на обмен.
– Лады. – Баянист допил большим глотком чай и, махнув рукой, вышел.
Саша Цой проводил его взглядом и поморщил нос:
– А чего тут так мочой воняет, кстати?
– Как же вы достали уже! – раздался недовольный рык из той самой деревянной будки. Голос принадлежал Никите Вишневскому.
– О, Никитос, ты вернулся?! – радостно воскликнул Цой.
– Да, чтоб тебя. Вернулся. Я пленки проявляю.
Когда-то в воинских частях и на самом заводе были огромные рулоны черно-белой фотопленки для служебного пользования. Потом наступили времена расформирования частей, а позже и времена цифровой фотографии. Тяжелые рулоны оказались никому не нужными. Ну, или почти никому. У некоторых флотских мичманов имелась странная привычка таскать домой все, что может пригодиться в хозяйстве, и все, что не может, кстати, тоже. Спустя годы после катаклизма и первого смутного времени у одного из местных военных пенсионеров, который позже оказался участником банды и был ликвидирован приморским квартетом, в гараже оказались с десяток рулонов на несколько тысяч кадров каждый. Сам Никита Вишневский фотографией увлекался с детства и решил, что вести фотохронику их новой жизни просто-таки жизненно необходимо, как и вести летопись. Благо, старые пленочные фотоаппараты тоже имелись. И с фотопленкой никаких проблем. Вот с фотобумагой все сложнее. Ее не было совсем. А химикаты для проявки и закрепления кадров на пленке Никите приходилось изготавливать самому. Именно составом этих самодельных химикатов и обусловливался характерный запах мочи.
– Что там нафотографировал?
– Рыбачий, что же еще.
Жаров указал на стопку бумаг, сложенных на отдельном столе:
– Саня, ты не забыл, что на этой неделе твоя очередь писать летопись?
– Ах да, – вздохнул Цой. – А что, Никитос раздобыл бумагу под это дело?
– Да, – кивнул Андрей. – Он обчистил архив штаба Второй флотилии. Документы пропечатаны с одной стороны. Другая сторона чистая. Пиши и подшивай. Только пиши помельче, а то ты один день на пять листов расписываешь. Бумага на деревьях не растет.
– Да знаю, не ворчи. – Цой пересел за другой стол и раскрыл скоросшиватель с уже описанными событиями. – Так-с. На чем мы тут остановились? Ага. На поимке этого Крашенинникова сегодня утром на заводе. Ясно.
