– Да потому же, почему и раньше. Из соображений безопасности. Чтобы все одной ракетой не накрыли супостаты.
– Это-то понятно. Но у нас в заводе стоит единственная уцелевшая ударная атомная подводная лодка. Разумеется, когда лодка встает на ремонт, с нее выгружают оружие и топливо из реакторов. Топливные элементы мы нашли в глубоком бункере под заводом. Где торпеды и ракеты? На заводе их нет. Мы за эти годы перерыли все. Да и рабочие с завода о них не слышали. Значит, их выгрузили в Рыбачьем, перед тем как загнать сюда. Логично?
– Логично, если нет более детальной информации, – кивнул Вишневский. – Но мы не нашли ничего. Возможно, боеприпасы были перегружены на те лодки, что сейчас лежат на дне у причалов Рыбачьего. Или на те лодки, что ушли в океан перед войной.
– Где-то должны быть хранилища боеприпасов.
– Да на кой черт они тебе, Андрей?
– Если мы восстановим лодку, то выпускать ее в мировой океан без оружия я не собираюсь.
Никита засмеялся:
– Ты все еще одержим этой затеей? Кто поведет эту лодку?
– Здесь и в Вилючинске остались люди, которые служили на флоте. И на лодках в том числе.
– Дряхлеющие старики, – махнул рукой Халф. – Как ты убедишь их отправиться в плавание? Они хотят спокойно дожить свой век. А здесь, быть может, самое благополучное и спокойное место для людей, что остались.
– Никита, напомни-ка, сколько там лодок затонувших у причалов после взрыва покоится?
– Четыре. Одна дизельная. Остальные атомные. Ты сам в прошлую экспедицию там был и видел.
– Три атомные лодки – это шесть реакторов. Не говоря уже об оружии на борту. А теперь представь, что когда-нибудь соленая вода съест железо и вскроет содержимое лодок. Тогда все. Тогда здесь действительно нельзя будет жить. Все когда-нибудь рухнет…
– Так это когда будет, Андрей? Лет сто пройдет. Я вот где-то читал, что после Второй мировой войны союзники затопили все химические снаряды и бомбы Гитлера в Балтийском море[8]. А ведь там сплавы не такие крепкие, как у последних лодок и уж тем более у реакторных и ракетных отсеков. Однако я не слышал, чтоб вещества из этих боеприпасов просочились в море. Во всяком случае, до того дня, когда сюда прилетела эта чертова ракета.
Жаров покачал головой:
– Эх, Никитос, Никитос. А еще очки надел. Типа умный…
– Да иди ты, – засмеялся Халф. – Здесь-то как дела? Что нового?
– Злая[9] ощенилась. Семерых родила. Это хорошая новость, потому что собаки нам нужны. Хотя бы для ночной охраны завода. Сегодня с утра опять этого чертова вулканолога поймали там. Хотел его пристрелить сразу, да патрон пожалел. Кстати, если увидишь его ближе бывшего военного лазарета, можешь смело валить. Мы ему запретили приближаться к общине ближайшие десять дней.
