Она положила бинокль на колени:
– Что будем делать?
– Надеюсь, наслаждаться оперой.
Стюарт сидел очень близко к ней.
– Вы так любите оперу?
– Вполне вероятно. Я здесь впервые.
Шарлотта едва не упала с кресла:
– Вы никогда не слышали оперу?
Он оглядел толпу в партере.
– Если честно, то да. Не у всех имеется такая тяга к культуре, как у вас, дорогая.
– Но здание оперы стоит в центре Лондона, – сухо заметила Шарлотта. – И насколько мне известно, стояло тут много лет.
– Неужели? – спросил он с деланым изумлением. – Поразительно!
Шарлотта недоверчиво покачала головой:
– Какие же развлечения вы предпочитаете?
Стюарт ответил улыбкой, такой ангельской, что выглядело это довольно непристойно. Она вскинула руку:
– О, нет, я не хочу знать. Пожалуйста, не отвечайте.
– Как пожелаете. Я всегда предпочитал быть человеком действия, а не слов.
Его голос понизился до тихого рокота. Синие глаза сверкали.
Шарлотта оцепенела. Эта фраза заставила ее сгорать от желания. Если так на нее влияют простые слова, сохрани ее боже от любых действий!
Она принялась болтать, только чтобы удержать его от каких-либо поступков.
– Впервые я слушала оперу в Венеции. Зал был переполнен зрителями. Туда приходили люди всех классов. Я была уверена, что публика не обращает внимания на происходящее на сцене, пока кто-то на ней не запоет, и почти не ошибалась. Но когда примадонна вышла на сцену, зал замер. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то так прекрасно пел. Она заставляла публику плакать с ней, смеяться с ней и любить всем сердцем. В тот вечер я мечтала только об одном: услышать и увидеть больше, и отныне не пропускала ни одного спектакля с этой певицей.
Шарлотта замолчала, снова вспоминая, как была заворожена в тот вечер, как была увлечена страстью музыки и божественного сопрано.
Она снова оглядела растущую толпу возле сцены, тяжелый занавес на которой все еще был закрыт. Лючия говорила, что минуты за кулисами, перед тем как откроется занавес, похожи на ожидание нового любовника – смесь нервного возбуждения и радостного волнения.
Шарлотта остро ощущала присутствие Стюарта. Сегодня в вечернем костюме он казался ей особенно привлекательным. Она чувствовала этот страх и радостное волнение. Но ей нельзя им увлекаться. Лючия, вне всякого сомнения, сказала бы, что это знак – то, что она приехала с ним слушать оперу. Его первую оперу.
Будет ли он так же тронут музыкой, как она?
– Ваша подруга, мадам де Понто? – тихо спросил Стюарт. – Она больше не поет?
