Все вежливо засмеялись, а Клем уже мчался вниз к машине.
— Великий писатель! — заметил Гоуэн.
— Вот именно — пустозвон! — с презрительной гримасой откликнулся Фабер. — Плавает по поверхности и никак не может по-настоящему обрисовать своих героев. У него всего-навсего две темы: женщины и смерть.
— А чем плохо писать о женщинах? — поинтересовался Пеллегрини, подмигивая Долорес.
— Блау, что ты хотел сказать своей шуточкой? — неожиданно для самого себя спросил Лэнг.
— Какой шуточкой?
— О компании, в которой я вращался.
— Ах, это! — ухмыльнулся Бен. — Ничего особенного. Я никак не могу простить тебе кое-какие и твои статьи, которые ты в свое время писал о забастовке моряков на восточном побережье США. Редактор отнял у меня это поручение и передал тебе.
— Ага! Профессиональная ревность?
— Отчасти, — спокойно отозвался Блау.
— Мне казалось, это были дельные, объективные корреспонденции.
— Объективные?! Ты побывал в забастовочном комитете, выслушал забастовщиков и написал хорошую корреспонденцию. Потом ты пообедал с судовладельцами и переметнулся на их сторону.
— Понимаю, понимаю, Бен, — засмеялся Лэнг. — Обед был хороший, хотя, пожалуй, мы выпили слишком много коньяку.
Блау улыбнулся, а Лэнг, став внезапно серьезным, добавил:
— Ты знаешь, судовладельцы кое в чем были правы. Ведь каждый вопрос, важный, конечно, имеет по меньшей мере две стороны.
— Да? — иронически заметил Бен, а Долорес засмеялась.
Четверо, сидевшие на земле, с интересом следили за их беседой, но в эту минуту вернулся запыхавшийся Иллимен и бросил Коминскому на колени огромную сорочку и такие же огромные лыжные брюки.
— Спасибо, — сказал Коминский и, прикрываясь одеялом, принялся одеваться.
Долорес отвернулась, а Блау в это время спросил:
— Может быть, по-твоему, и Франко кое в чем прав, или это как раз не важный вопрос?
— О чем спор? — поинтересовался Иллимен.
— Но это же другое дело! — заявил Лэнг.
— Почему?
— Я повторяю то, что уже сказал: подождем, пока редактор прочтет твою корреспонденцию, — ответил Лэнг засмеявшись.
— Я их посылаю ежедневно.
— Да перестаньте вы препираться! — вмешался Иллимен. — Блау, почему бы тебе не поужинать завтра вместе с нами в «Мажестике»? Там Зэв может спорить с тобой все десять раундов.
— Что же, если вы пускаете на свой ринг второразрядных газетчиков, — с усмешкой ответил Блау.
Иллимен громко расхохотался и так шлепнул Бена по спине, что тот едва удержался на ногах.
— Здорово! — воскликнул Клем. — Вот это я люблю! — Он достал фляжку и протянул ее Блау: — Хлебни глоток.
