Феофан. Да не знаю я. Мне все равно. Умер — значит похороним.
Петр. Женщины какие прежде были... Разве можно их сравнить с этими современными хлорозными тенями? Правда, Михаил?
Михаил(спит). М — м — м...
Александр. Я прочту сейчас кое-то из новейших частушек...
Феофан. Не надо!
Петр. Я почувствовал себя истинным фавном, когда увлек одну блондинку в стог свежего сена... Эге... ух... или она брюнетка была...
Александр. Да как же не надо? Надо! Хотя стихи так рано нельзя читать, лучше после полуночи...
Петр. Нет, не в стог, а в воду. Эге. Или в бассейне или в чьей-то машине или в грузовом лифте.
Феофан. Нет, не надо!
Петр. Или это было на балконе. Или в подвале... или на крыше... или в кабинете... или в коридоре. Или дома у кого-то.
Александр. К этому времени, после нуля, души размягчаются под влиянием разных крепких напитков и вполне готовы у восприятию прекрасного. Есть вот, кстати, один поэт, Жиродов. Так вот, он страшно обижается, если кто-нибудь предлагает ему почитать стихи без четверти двенадцать. Когда мы с ним в очередной раз поехали покорять столицу несколько лет назад....
Феофан. Жиродов!.. жалкий призрак прошлого этот Жиродов! Помню, как он прежде курил только вонючие кубинские сигареты, а в «Сайгоне» все время на кофе у всех клянчил, покруче даже, чем Витька Колесников.
Александр. Как вы относитесь к теории пандетерминизма? Вы не согласны с тем, что... панмонголизм... хоть имя дико, но...
Феофан. Отстань.
Петр. Есть многое на свете, что и не снилось... О, если бы я умел рисовать, то написал бы странную картину.... сделал бы ваш портрет на фоне здоровенной коньячной бутылки! Выпьем!
Александр. Феофан, знаешь, я на днях видел эту самую... Музу, которая у тебя тут обиталась прежде. Я видел ее у... не помню у кого. Она такая веселая, право, была, все смеялась чему-то эдак изящно, немного даже как-то так по-особенному, что ли...
Феофан. Что она там еще делала? С кем была?..
Александр. Ну с кем-то, конечно, была... С молодым художником из Северодвинска. Вроде. Или из Мурманска он. Или из Уфы. Не помню, как его зовут.
Феофан. Так, так... Новый северо-западный Босх. Хренов Брейгель какой-нибудь из Урюпинска. Сраный Пикассо из Кандалакши.
Александр. Или он музыкант. Не помню. Я ушел вскоре, в рок-клуб рванул. Женщины — переменчивы, не в этом ли их прелесть?
Петр. Да, да, на фоне бутылки нарисовать! Это будет своего рода символ. Эге.
Александр. Ведь постоянство так удручает со временем.
