Но Танат только сказал, что это дом Туккая, что его брат Выквов учился в Ленинграде в Институте народов Севера и, по слухам, погиб в первые годы войны.
— Я познакомилась с Выквовом еще до войны. Он меня учил чукотскому языку. К сожалению, он действительно погиб почти в самом начале войны, у меня осталось несколько его писем. — сказала девушка и, помолчав, спросила: — А не кажется ли тебе, что Туккай изуродовал ярангу?
Честно говоря. Танат об этом никогда не задумывался. И как это можно изуродовать ярангу, сооружение само по себе неуклюжее, лишенное внешней привлекательности? Особенно ярангу береговых чукчей, покрытую потемневшей до угольной черноты моржовой кожей? Наоборот, ему казалось, что Туккай своими усовершенствованиями придал древнему жилищу новый, более современный облик. Конечно, это еще не настоящий тангитанский дом с большими окнами и кирпичной печкой, но и не яранга.
Роман повел девушку на высокий мыс над Уэленом, где стоял маяк с прожекторной башенкой на крыше. Отсюда селение представало как на ладони.
— Уэленцы делятся как бы на две части: те, кто примыкают к мысу, называются энмыральыт, а живущие дальше по косе — тапкаральыт… Энмын по-чукотски «скала», тапкан — «галечная коса».
Девушка часто делала записи в толстой тетради.
— Все это очень интересно, — несколько раз деловито повторила она.
Танат старался изо всех сил:
— А вон видите на морской стороне косы большой черный камень, похожий на спину кита? Это Священный камень. Старики рассказывают, что он прилетел с небесных высот с невероятным грохотом и вонзился в галечный берег. Удар был так силен, что все яранги рухнули, а некоторые сгорели, потому что ударом развеяло огонь из очагов…
— И теперь это место жертвоприношений? — догадалась Анна.
Танат замешкался с ответом: Священный камень находился рядом с интернатом, в котором до войны располагались районные власти, переехавшие в бухту Лаврентия. Поэтому если и происходили какие-то священнодействия, то в глубочайшей тайне от большевиков.
— Здесь проводят песенно-танцевальные празднества, — уклончиво сообщил он.
Разговаривая с Танатом, Анна Одинцова старалась сосредоточиться только на научной стороне общения с молодым человеком, который продолжал странно волновать, поднимая со дна ее души задавленные научными идеями вольные, нежные чувства.
Спустившись к камню, она тщательно осмотрела его и сказала:
— Похоже, что это железный метеорит… Видишь?
Она приложила к камню перочинный ножик, и он остался лежать на крутом боку, как приклеенный.
