После него мылась Анна.
Она вышла из бани раскрасневшаяся и злая: мокрые волосы, обретшие темный блеск от невысохшей воды, прядями свисали на лицо. Она вся как-то поеживалась, словно в ее кэркэр забрались комары.
— Ну, как? — спросил Танат.
— Нет! — сердито воскликнула Анна. — Теперь баня не для меня!
Меховой кэркэр облепил ее тело, словно смирительная рубашка. Каждый шаг давался с трудом. Едва доковыляли до яранги Вамче, где было приготовлено гостевое угощение.
Чоттагин приморской яранги просторнее такого же помещения в тундровом жилище. Это настоящий зал по сравнению с теснотой холодной части яранги чаучу. В левом углу весело трещал костер, в нем ярким пламенем горели куски сухого плавника. На длинной цепи висел большой законченный котел, исходивший паром вареного оленьего мяса. К огню бочком были прислонены два больших медных чайника. У изголовья полога на коротконогом столике блистали бутылки с дурной веселящей водой, чайные чашки. Часть гостей уселась на бревно-изголовье, часть разместилась на белых китовых позвонках, служивших здесь сиденьями. Видно, все уже успели сделать по первому глотку, и раскрасневшийся и неестественно оживленный Вамче излишне громко приветствовал вошедших:
— А вот и наша парочка тундровых журавлей влетела в ярангу! Наш яйценосный тыркылын[25] и его важенка! Идите сюда, на чотчот. Какие вы красивые, чисто мытые!
Заметив, что почти все женщины в яранге как бы декольтированы, Анна последовала их примеру, обнажив свою полную белую грудь. Самое удивительное было в том, что никто никакого внимания на это не обратил!
Танат и жена его выпили по чашке разведенного спирта и принялись за оленье мясо, которое подала на длинном деревянном блюде жена Вамче, еще стройная и миловидная Кымынэ.
Разговор шел о больших чукотских новостях. Три дня назад в Уэлен приехал районный представитель Министерства госбезопасности эскимос Атата с целью нанять на зиму несколько хороших упряжек, чтобы по первому крепкому снегу направиться в тундру для установления колхозного строя в хозяйствах, еще остававшихся вольными на Чукотском полуострове. Каюрам обещали щедрое вознаграждение новыми деньгами, кроме того, в пути предполагалось неограниченное угощение дурной веселящей водой. Так как власти не ожидали поголовного добровольного вступления в коллективные хозяйства, всех каюров вооружили новенькими трофейными японскими карабинами «арисаки».
Ринто внимательно слушал. Еще недавно его осенний приезд в Уэлен был для него настоящим праздником. Главное не торговля, не обмен, а встреча с давними друзьями-соперниками, знаменитыми поэтами, создателями танцев и песен. У Священного камня они исполняли только новые песни и танцы, созданные за долгий период зимнего одиночества, размышлений, общения с Великой Тишиной и Спокойствием, в которые погружалась на холодное время года природа, предоставляя человеку возможность обратить свой взор внутрь себя, подслушать у ветра напевы, подсмотреть движения у летящего облака, у бегущего оленя, у вспархивающей из-под ног вспугнутой полярной куропатки. Обычно он состязался с Атыком, признанным на морском побережье Великим Певцом, дальним своим родственником по отцовой линии. С Вамче, у которого он нынче гостевал, вел родство по женской линии, которая простиралась в соседнее эскимосское селение Наукан, оттуда на острова Имаклик
