Все научные дисциплины как-то сообщаются с философией. К примеру, вопрос о строении ДНК относится к области молекулярной биологии, но исследования могут привести ученого к размышлениям, какова природа строения и что это вообще такое, а это уже философский вопрос. Или вопрос, какова форма правления в отдельно взятом обществе, относится к области социологии, но вопрос, что такое общество – это философский вопрос. Это не означает, что только философия может решать такие вопросы, скорее – что любой ученый время от времени становится философом. В медицине исследование причин той или иной болезни: например, какую роль играют бета-амилоиды в развитии болезни Альцгеймера, – не является философской задачей, но целый ряд предположений, которые делает ученый в процессе исследования, могут и должны становиться предметами философских изысканий. Что такое болезнь? Какой взгляд на человеческий организм лежит в основе исследований? Возможно ли установить закономерность связи между причиной (к примеру, содержанием белка) и следствием (болезнью)? Наука не может дать ответы на эти вопросы просто потому, что это не научные вопросы.
Наука как идеология
Позиция сциентизма зиждется на идее, что только науки – прежде всего естественные науки – способны дать нам адекватное и фундаментальное представление обо всех явлениях действительности. Нередко эта идея сопровождается убежденностью, что методология естественных наук должна служить эталоном для всех остальных дисциплин. Раньше таким эталоном служила прежде всего физика, но в наши дни пальма первенства постепенно переходит к биологии, которая считается «сверхнаукой» о человеке и претендует на решение традиционно философского вопроса, что такое человек. Я сомневаюсь, что науки в принципе имеют такой потенциал, а уж биология тем более. Биологизм – лишь одна из форм сциентизма. Здесь особенно важно отметить, что сциентизм не наука, а метафизическое мировоззрение, в котором наука используется для объяснения всех без исключения аспектов человеческой жизни, мышления и поведения. Антисциентизм не подразумевает полного отрицания науки и ее объяснительной силы, он просто приводит аргументы в пользу ограничения сферы влияния науки. Известный американский лингвист Ноам Хомский, который отнюдь не отрицает науку, утверждает, что из романов можно узнать больше о человеческой жизни, чем из науки. Я думаю, в этом он прав. По крайней мере, можно сказать, что из романов мы узнаем о человеческой жизни нечто
