После супа следует горячее. Хозяйка подает ветчину с горошком. Блюдо приготовлено на том же сорочьем жире или мышином помете, который был добавлен в суп. Цвет ветчины варьируется от темно-бордового до черного и густо перемежается слоями белого. В горке горошка лежит недоваренное яйцо-пашот. Я разрезаю его и смотрю, как желток растекается по зеленому горошковому полю. Потом пожилой хозяин заходится в приступе кашля. Звук такой, будто в груди у старика пересыпается гравий или полусырые яйца-пашот просятся из желудка обратно наружу. Справившись с приступом, хозяин закуривает сигарету. Слышится явственный звук льющейся жидкости. В коридоре Джулс писает на выложенный плиткой пол. Звенит дверной звонок, и собаки устраивают сумасшедший дом по новой.
Я кладу вилку и опускаю взгляд на часы. До отъезда еще сидеть и сидеть. Местное красное вино превосходно и кажется мне единственным способом отрешиться от действительности. Я напиваюсь.
Саймон Армитедж
Бегство — наилучший выход
Из тридцати шести возможных выходов бегство — наилучший.
Китайская пословица
Писательское ремесло предполагает бесконечное число обидных и унизительных ситуаций, поскольку балансирует на той самой грани, где сокровенная мысль встречает общественный отклик. Публичные литературные мероприятия — своеобразная передовая линия, область контакта между процессами написания и чтения. Порой эти два элемента соединяются, порой свертываются, как молоко, а иногда, точно вода и масло, ни в какую не хотят смешиваться. В год я провожу как минимум сотню встреч с читателями. По отдельности каждый случай тянет не больше чем на анекдот, но если взять в целом…
Я выхожу из поезда. Меня встречает чрезвычайно нервозная дамочка во взятом напрокат авто. От нее исходят волны термоядерного жара, и она в упор не видит на приборной панели кнопку кондиционера. В облаке горячего и влажного тумана мы едем в местное кафе, где дама ограничивает мой выбор блюд рамками казенных средств. Выясняется, что я забыл взять книги. В ближайшем книжном магазинчике я покупаю экземпляр моих «Избранных стихов». Кассир меня узнает. Он ничего не говорит и лишь смотрит на меня с трогательным воодушевлением.
Под встречу с читателями отведена разборная палатка на автостоянке. В качестве усилителя звука выступает детский однокнопочный проигрыватель караоке. Меня представляют: «Перед вами человек, чье имя у всех на устах. Саймон Армрайдинг». Благонравный юноша из центра содействия людям с недостатками слуха (каковых среди публики нет) вызывается помочь мне подписывать книги. Весь вечер он маячит слева от меня, изображая вполне сносную пародию на Иэна Кертиса
