— Нет, Одноглазый Сильвер, этого я не хочу! — покачала головой Катрианна. — Конечно, если бы ты подарил моей кукле этот сачок, тогда, конечно, она могла бы иногда его тебе… одалживать ненадолго, но сегодня мне не хотелось бы говорить об этом сачке.
— Потому что не хочется тебя слишком уж беспокоить, — добавила она помедлив.
Страшный пират и его дочка настороженно, исподлобья изучали друг друга.
— Если ты угадаешь, то, может быть, я так скоро не буду говорить о том, чтобы залезать под крыльцо, а может, даже вообще никогда не буду этого делать, — лукаво провозгласила Катрианна. Настолько лукаво, что Одноглазый Сильвер заерзал на ступе и громко засопел.
— Я думаю, — прохрипел Одноглазый Сильвер, — я думаю, что тебе, наверное, хочется примерить мою черную повязку?
— Ой, ты почти угадал! — воскликнула Катрианна. — С повязкой я смогу увидеть ее одним глазом.
— Кого ее?
— Лошадь.
— Лошадь?
— Лошадь!
— Какую лошадь?
— А ту самую, которую ты сейчас почти отгадал, — сказала Катрианна, и в ее голосе послышалось удивление вперемешку с крохотным упреком в несообразительности.
Одноглазый Сильвер долго не произносил ни слова. Потом покачал головой.
— Не-ет! — потряс головой страшный пират. — Лошадь лучше не надо. Дочери пиратов не играют с лошадьми.
— А чем они играют?
— Драгоценными камнями. Золотом. Серебром, — сказал Одноглазый Сильвер. — Золотыми и серебряными монетами, Катрианна! Дочери пиратов прямо помешаны на папином золоте и серебре, неужели ты до сих пор этого не знала, Катрианна?
Ужасный пират вытащил из кармана кожаный кошелек и вынул две трехкопеечные золотые монеты.
Скользнув взглядом по надутым губкам Катрианны, он не без колебаний увеличил цену перемирия на серебряные десять копеек и протянул жертву дочери.
Катрианна оскорбленно повернулась к Одноглазому Сильверу спиной.
— Я не возьму ни золота, ни серебра, Одноглазый Сильвер! Я беру лошадь.
— Катрианна, ты же дочь морского пирата! — увещевал ее Одноглазый Сильвер. — Ты возьмешь золото и серебро. И не будем больше говорить о лошади!
— Я дочь пирата, Одноглазый Сильвер! — подтвердила Катрианна. — И больше не буду говорить о золоте и серебре. Я беру лошадь!
В Прибрежной усадьбе запахло порохом. Одноглазый Сильвер встал из-за стола, а Катрианна, подняв плечи, упрямо, как вкопанная, продолжала стоять спиной к своему пирату-отцу.
Разрядку в необычайно напряженную обстановку внес попугай Плинт. В промежутке несчастная птица слегка очухалась. Она сочла своим долгом слететь на рукав Одноглазого Сильвера, но была еще настолько взбудоражена, что приземлилась на стол, в хлебницу.
