Росли мы в настоящем семейном гнезде. К вечеру сторожка превращалась в спальню, сплошь заставленную койками и заваленную соломенными мешками-матрацами. Разумеется, кровати были не у всех, да все они и не поместились бы в сторожке. Но, как говорится, голь на выдумки хитра. Отец сколотил из досок несколько корытообразных лежанок, точно по размеру мешка с соломой. На день мы заталкивали их под кровати, а на ночь заставляли ими всю квартиру. Но даже тогда на каждое место приходилось по два человека. Двое младших детей спали обычно с родителями: один между ними, второй в ногах — «валетом».
Шоссе оживлялось особенно в воскресные дни, когда по нему на базары и ярмарки катили подводы в Вашвар, Кёрменд, Сомбатхей.
В течение долгих лет внешний мир для меня был связан с этой шоссейной дорогой, по которой двигались бесчисленные повозки и шли праздничные шествия, когда толпы народа, растянувшись на многие сотни метров, с хоругвями и песнопениями медленно направлялись на вашварский престольный праздник.
Наша сторожка славилась вкусной колодезной водой. И может быть, именно поэтому люди, шедшие на праздник, делали возле нее последнюю остановку для отдыха перед Вашваром. Они рассаживались на лужайке под благодатной тенью деревьев и вдоволь пили вкусную воду.
К приему идущих на праздник людей отец готовился заранее — ведь в одной такой процессии принимали участие двести — триста человек. Мы выставляли к колодцу чисто вымытые деревянные бадьи и, заслышав пение приближавшейся со стороны Дьёрвара колонны, быстро наполняли их водой. Из бадьи воду могли черпать своими керамическими кружками сразу четыре человека.
До шести лет я жил, как мне казалось, в каком-то сказочном мире. Лес, раскинувшийся сразу за нашей сторожкой, был для меня родным домом, его деревья, кусты и цветы — моими лучшими друзьями, а наша собака Сухи — постоянным спутником в моих играх. На много километров вокруг я знал каждое дерево, каждый куст, но самым любимым для меня местом был шелковичный сад.
В него от нашей сторожки через лес вела одна-единственная тропинка, вдоль которой росли огромные платаны и дубы, сменяемые кое-где ясенями и липами. Даже в ясный солнечный день под этими деревьями царил приятный полумрак. В одном месте тропу пересекал небольшой ручей с болотистыми берегами, поросшими полевыми цветами. Замысловато пропетляв несколько сот метров, тропинка выбегала на большую поляну, заросшую травой, обсаженную почти правильными рядами старых шелковиц. Ягоды с этих деревьев, белые, черные и дымчатого цвета, обычно толстым слоем покрывали землю под деревьями.
