Гурко записал все просьбы и претензии, крепко пожал руку комиссару, весьма, довольному беседой, и обещал свое содействие. На нас с командиром он только метнул суровый взгляд из-под нахмуренных бровей. Очевидно, он сделал вывод, что на бронепоезде-123, в отличие от остальных, политработники куда лучше разбираются в боевых делах, нежели строевые командиры.
Как бы то ни было, полковник распрощался довольно тепло и отбыл почти умиротворенный. Я понял, что это всецело заслуга комиссара. Он облегчил задачу Гурко, и, вероятно, подобно тому как комиссар утихомирил полковника, так и сам полковник успокоит своего начальника.
В тот день я получил хороший урок. Я убедился, что военное искусство — дело тонкое и сложное, для овладения им одних только знаний военного дела, пусть даже самых глубоких, далеко не достаточно…
Командир наш тоже, видимо, задумался над всем этим, только, к моему удивлению, в его глазах я увидел печаль.
Полковник Гурко сдержал свое слово: на третий день после тех событий нас уведомили из штаба, что дают двух дальномерщиков, окончивших специальные курсы, шлите, мол, своего представителя, пусть принимает людей.
Командир срочно отправил за новичками старшину бронепоезда Шульженко. Наш дальномерщик, седоголовый сержант, давно перешагнувший за пятьдесят, с работой явно не справлялся — у него болели и все время слезились глаза. Из-за его ошибок невозможно было наладить точную стрельбу по прибору.
…Весь тот день, от завтрака до ужина, мы с командиром провели на платформе. Там работали наши железнодорожники. Во время налета «хейнкелей» была повреждена одна из колесных пар, и ее срочно ремонтировали.
Капитан, присев на корточки, рассматривал новую буксу, когда к нему церемонно подошел Шульженко и отрапортовал:
— Товарищ капитан, ваше приказание выполнено!
— Привез? — Балашов выпрямился во весь свой немалый рост.
— Так точно, привез!
— Хорошие ребята?
— Обе бабы, товарищ капитан, — проговорил старшина с таким видом, словно сообщал о гибели лучших друзей.
— Чего-о? — выкатив от изумления глаза, переспросил капитан.
— Так точно, товарищ капитан: обе бабы, — все тем же скорбным тоном подтвердил старшина.
— Чего ж ты их сюда волок?! — каким-то непривычным сиплым голосом спросил капитан.
— А что мне было делать? Приказ есть приказ… Документы на них выдали, сказали: отличные дальномерщицы…
Капитан разразился гневом:
— На кой дьявол мне бабы! Слыханное ли дело — бабы на бронепоезде?! Это еще что за новости! Издеваются они, что ли, над нами, черт их побери! — Капитан в ярости метнулся в сторону, потом схватил с земли ветошь, вытер измазанные мазутом руки, в сердцах с силой швырнул эту ветошь наземь и смачно сплюнул. — Баб в пополнение присылают, а? Каково? Здесь не каждый мужик сгодится, а бабы, какой с них прок?! А ты-то, ты чего стоял рот разинув, не мог сказать, что ни к чему нам такие бойцы? — набросился он на старшину Шульженко.
