— Ты любишь вьетнамскую кухню?
Я взглянул на нее, и только теперь до меня дошло, что она очень взволнована.
— Никогда не пробовал, — сказал я. — Но я люблю китайскую, японскую и индийскую. Я вообще люблю пробовать все новое.
В последней части я покривил душой, но не так чтобы очень сильно: хотя иногда я и пробую новые рецепты, но вкусы в еде у меня в общем-то вполне католические.
— Не представляю, что у меня получится, — засмеялась она. — Моя мать была наполовину китаянкой. Так что сегодня на ужин будет нечто беспородное.
Она подняла глаза и, увидев мое лицо, снова рассмеялась.
— Я забыла, что ты бывал в Азии. Не бойся, собачьего мяса я готовить не буду.
Единственное, что было совершенно невыносимо, это палочки. Я мучался с ними, сколько мог, потом отложил в сторону и взял вилку.
— Извини, — сказал я, — но мне это не под силу.
— Ты вполне прилично с ними управлялся.
— Было время научиться.
Каждое новое блюдо воспринималось мною как откровение: ничего подобного я в жизни не пробовал.[35]
— Ты меня боишься, Виктор?
— Поначалу боялся.
— Из-за моего лица?
— Просто обобщенная азиатофобия. Наверно, я все-таки расист. Против своей воли.
Она кивнула. Мы снова сидели в патио, хотя солнце уже давно скрылось за горизонтом.
Я не могу припомнить точно, о чем мы говорили прежде, но, во всяком случае, нам было интересно.[36]
— У вас, американцев, комплекс по поводу расизма. Как будто вы его изобрели, и никто другой, кроме, может быть, ЮАР и нацистов, не знают толком, что такое расизм на практике. Вы не в состоянии отличить одно желтое лицо от другого и считаете все желтые нации монолитным блоком. Хотя на самом деле у азиатов расовая ненависть ох как сильна.[37] — Она задумалась, потом добавила: — Как я ненавижу Камбоджу, ты бы знал! Я бежала туда из Сайгона и на два года попала в трудовые лагеря. Наверное, мне надо ненавидеть только этого подонка Пол Пота, но мы не всегда властны над своими чувствами…
На следующий день я зашел к ней около полудня. На улице похолодало, но в ее темной пещере еще держалось тепло.
Лиза рассказала мне кое-что о компьютерах, но когда она дала мне поработать с клавиатурой, я быстро запутался, и мы решили, что мне едва ли стоит планировать для себя карьеру программиста.
Одно из приспособлений, которое она мне показала, называлось «модем».[38] С его помощью Лиза могла связываться с любыми другими компьютерами практически во всем мире. Когда я пришел, она как раз общалась с кем-то в Станфорде, с человеком, которого она никогда не видела и знала только по его позывному «Бабл-Сортер».
