— Какой Гришка?
— Гришка Скобло. Сосед.
— Чего он?
— Совет у них мельницу взял, а батька председатель был.
— А…
— Они его… — Мальчишка всхлипнул. — Они его шашкой-то как полоснут… А меня — в воду…
— И никого дома не осталось?
— Матка.
— Одна?
— Одна.
— Вот оно что. — Комиссар задумчиво потрогал ус. — Куда бы его, Вася? На кухню, что ли?
— Я так думаю, Матвей Иваныч, что при себе оставить, — сказал Сорока. — Ездовым.
— На тачанку? Маловат. Ну, да ладно. Поглядим. Посмотрим. Только вот что, Вася, — обрядить его надо. А то, понимаешь, вида нет.
— Есть! — сказал Сорока. — Есть обрядить, товарищ комиссар!
Когда комиссар ушел, Сорока подсел к Федьке на тачанку, легонько шлепнул его по спине.
— Ты как? Трофимыч?
— Трофимыч.
— Так вот, магарыч с тебя, Трофимыч.
Федька невесело покосился на Сороку.
— Чего это?
— Того это. Ты теперь кто есть? Звание у тебя какое?
— Ну?
— То-то, что «ну». Звание у тебя, — торжественно проговорил Сорока, — боец Первой Конной!
Федька быстро поднял голову.
— Врешь?
Сорока обиделся.
— Отроду не врал, а тут вру! Ну, давай вставай! Айда к каптеру!
Каптер Степанов, боец лет сорока, низенький и плотный, как тумба, сидел в тени под навесом — чай пил, чайничал. В одной руке он держал большую медную кружку, в другой — ломоть хлеба, густо покрытый солью.
— Здорово, Степаныч, — сказал Сорока. — Хлеб да соль.
— Оно бы верней — соль да хлеб. Соли-то больше, — не спеша ответил каптер. — Чего, Вася, пожаловал?
— Такое дело, Степаныч. Приказано птичку эту, — Сорока показал на Федьку, — обрядить. Полную форму выдать.
Каптер недоверчиво смерил Федьку глазом.
— Уж больно птичка эта невеличка. Такой и формы-то нету.
Неторопливо хлебнул из кружки.
— Паренек-то чей? Твой найденыш?
— Точно так.
— Ничего. — Каптер одобрительно кивнул. — Ничего паренек. А только формы для него у меня нету. Не заказана.
Опять хлебнул.
— Лучше б ты его, Вася, домой отправил. Чего ему тут зря топтаться?
— Первое дело — не зря, — сказал Сорока. — Его ко мне в ездовые отрядили. На тачанку. Второе дело… — Нагнулся к каптеру и шепотом: —Не тревожь ты, Степаныч, парнишку. У него вчерашний день беляки отца убили, а ты — топтаться!
— Ну? — Каптер отставил кружку. Испуганно мигнул. — Так насмерть и убили?
— Так и убили.
— Эх-хе-хе! — Каптер от огорчения зачмокал, заохал. Стал чего-то рыться в карманах. — Эх-хе-хе, горе какое!
Достал из кармана карамель. Протянул Федьке.
— На, кушай. Бери, бери.
Встал.
— Значит, приказано обрядить? Так, так. А кто приказал-то?
