Ну и заладил как зануда: кто приказал да кто приказал?
А когда начальство в попугая начинает играть, то тут, сам понимаешь, отвечать нечего. Стой да молчи.
— А вы понимаете, что вы натворили? — он мне снос.
А чего тут понимать-то. Экая невидаль — планетку раздолбали. Да мы их, бывало, десятками. И ничего. Нас за это дело еще хвалили да ордена давали. А тут из-за какой-то пупочки столько шуму.
Молчу я, а он еще сильнее распаляется;
— Как вы посмели? На этом объекте на основании директивы генерального штаба за номером 524 предполагалось создание важного оборонного объекта. Теперь-то вы можете представить, что вы наделали? И на этот случай у вас на борту должен был быть пакет А16-АМК-14. И вы как командир корабля должны быть с ним знакомы.
— Но я никогда в глаза не видел этого пакета.
Да где уж там, будет он слушать мой лепет.
Он снова свое орет:
— вы представляете, что вы натворили? Так вот! Несмотря на все мое уважение к вам, капитан-полковник, я вас заранее предупреждаю: я вам помочь ни в чем не смогу. Вам придется отвечать за свои дела.
Ну а дальше все как в песне:
Судьба смеялась надо мной,
А я, как фрайер, горько плакал…
Вот так-то все и обернулось.
— Да! — горестно вздохнул он, — кто бы мог это предвидеть? Кто?
Нет, меня не расстреляли, не дали пожизненного заключения. Что же касается этой проклятой инструкции A16-АМК-14, то она действительно существовала. Но ее утерял офицер по поручениям. Это как-то оправдывало меня. Но уничтожение объекта целиком лежало на мне. А этого мне никто не собирался прощать.
До трибунала дело не дошло, к счастью моему: сказали все-таки свое слово мои старые боевые заслуги. Но с должности меня сняли, корабль отобрали и понизили в звании до капитан-капрала.
Меня направили служить на грузовую баржу вспомогательного состава бригады, но там я прослужил всего лишь полгода — на большее не хватило терпения.
Все-таки я как-никак был командиром крупного боевого корабля, а меня посадили на эту грязную калошу, именуемую грузовой баржей.
Я предпочел такому позору отставку, хотя расставаться со службой, поверь мне, было очень жаль.
Но я уже смирился.
Последние слова капитан-капрал говорил еле внятно — у него уже не ворочался язык.
Глаза его подернулись мутной, как сырой туман над морем, пеленой. Капитан-капрал уже не мог твердо держать свою голову. Он долго сидел в полузабытьи.
А впрочем, я тоже был не лучше.
Наконец он поднял голову и, глядя на меня, сказал: — Слушай, Майк, ты бы не мог мне помочь? Ты же чертовски славный парень! Ты не можешь мне не помочь. Я знаю, у тебя есть друзья в генштабе — замолви за меня словечко. А что тебе стоит. Всего несколько слов. За старого боевого офицера. Всего несколько слов, чтобы мне снова дали боевой корабль. Хотя бы небольшой боевой корабль. Я соглашусь даже на тральщик. Как, а? Ну что ты молчишь? Тебе же ничего не стоит немного помочь мне.
