— Негодяй! — смертельно побледнев, вскричал корсиканец и решительно запустил руку в складки плаща.
Жибасье увидел, как сверкнуло лезвие кинжала, и вполне возможно, что за этим последовала бы смерть, как гром сопутствует молнии, если бы не Карманьоль: он понял, что происходит, и обеими руками перехватил занесенное было оружие.
Чувствуя себя зажатым с обеих сторон, Сарранти неимоверным усилием сбросил с себя полицейских и, зажав в руке кинжал, прыгнул в толпу с криком:
— Дорогу, дорогу!
Но Жибасье и Карманьоль бросились следом, сзывая на помощь своих товарищей.
Вокруг г-на Сарранти в одно мгновение сомкнулось непроходимое кольцо; над его головой уже было занесено два десятка дубинок, и он, очевидно, пал бы, как бык под ударами мясников, но в эту минуту раздался приказ:
— Живым!.. Брать только живым!
Полицейские узнали голос своего начальника, г-на Жакаля, и мысль о том, что они трудятся у него на виду, будто придала им сил: все так и набросились на г-на Сарранти.
Произошла страшная свалка: один человек отбивался от двадцати; потом он упал на одно колено, а вскоре и вовсе исчез…
Доминик ринулся было ему на помощь, но толпа в панике шарахнулась в сторону и с криками устремилась по улице, разлучив сына с отцом.
Монах уцепился за решетку особняка, чтобы обезумевшие от страха люди не унесли его вместе с собой; но когда толпа схлынула, г-н Сарранти вместе с подло избивавшими его полицейскими уже исчез.
Мы дали читателям некоторое представление о том, какие сцены разыгрывала полиция г-на Делаво 30 марта 1827 года от Рождества Христова.
Чем объяснить этот скандал? Какова причина безумного надругательства, совершавшегося над останками благородного герцога?
Никто этого не ведал.
Правительство не могло простить г-ну де Ларошфуко-Лианкуру искренности его убеждений. Чтобы урожденный Ларошфуко принадлежал к оппозиции и голосовал за нее!.. По правде говоря, в этом и состояло его преступление: это было оскорбление величества, и правительство просто обязано было покарать виновного.
Оно позабыло о Ларошфуко времен Фронды. Правда, тот был наказан: сначала с помощью аркебузы его ранили прямо в лицо, а затем с помощью вероломства — в самое сердце.
Действительно, правительство мало-помалу лишило г-на де Ларошфуко — мы, разумеется, имеем в виду нашего современника — всех званий, а также возможности заниматься благотворительностью. Но этого было мало; притесняемый при жизни, он не
