Господин Сарранти простился в дверях с четырьмя соратниками, и Жибасье, уверенный в том, что тот возвратится в гостиницу «Великий турок», скрылся за углом первой же улицы; пустившись бежать со всех ног, он опередил г-на Сарранти на десять минут, вернулся в гостиницу, сел за стол и принялся за ужин с аппетитом путешественника, проскакавшего во весь опор тридцать пять или сорок льё, и с удовлетворением человека, исполнившего свой долг.
Наградой за все его труды были послышавшиеся на лестнице шаги г-на Сарранти: их Жибасье узнал бы из тысячи.
Дверь комнаты № 6 отворилась и сейчас же захлопнулась.
Потом Жибасье услышал, как в замке дважды повернулся ключ. Это был верный знак, что г-н Сарранти больше не выйдет, по крайней мере до утра.
— Покойной ночи, соседушка! — пробормотал Жибасье.
Он позвонил.
Вошел лакей.
— Пригласите ко мне завтра… или, вернее, сегодня утром, в семь часов, — поправился Жибасье, — комиссионера… Мне нужно будет отправить в город срочное письмо.
— Не угодно ли вам будет дать письмо мне, — предложил лакей, — тогда не придется будить вас из-за такой малости.
— Прежде всего, мое письмо отнюдь не малость, — возразил Жибасье. — Кроме того, — прибавил он, — я вовсе не прочь встать пораньше.
Лакей поклонился и стал убирать со стола. Жибасье попросил его оставить аппетитного на вид холодного цыпленка, а также остатки бордо во второй бутылке, заметив, что, подобно королю Людовику XIV, он не может заснуть, если под рукой нет ничего «на случай».
Лакей поставил на камин нетронутого цыпленка и начатую бутылку.
Потом он удалился, обещав привести комиссионера ровно в семь утра.
Когда лакей вышел, Жибасье запер дверь, открыл секретер, в котором, как он заранее убедился, были припасены перо, чернила и бумага, и стал описывать г-ну Жакалю свои дорожные впечатления от Келя до Парижа.
Наконец он лег.
В семь часов в дверь постучал комиссионер.
К этому времени Жибасье уже встал, оделся и был готов ринуться в бой. Он крикнул:
— Войдите!
В дверях показался комиссионер.
Жибасье бросил на него молниеносный взгляд и, прежде чем тот успел раскрыть рот, признал в нем чистокровного овернца: он мог без опаски доверить ему свое послание.
Жибасье дал ему двенадцать су вместо десяти, описал все ходы во дворце на Иерусалимской улице и предупредил, что человек, которому адресовано письмо, должен прибыть из долгого путешествия в то же утро или в течение дня.
Если этот человек приехал, передать ему письмо в собственные руки от г-на Каторжера де Тулона — таково было аристократическое имя Жибасье, — если же адресат еще не прибыл, оставить письмо у секретаря.
