Старенький бордовый ТЭП-60, точно такой же, как нарисован на столике, лениво глотает километры. До конечной почти двести вёрст, неторопливый пригородный поезд проходит их за четыре часа. Впрочем, бригаде столь далеко ехать не придётся — их сегодняшняя цель гораздо ближе, просто этот поезд идёт в нужное время…
Падающие фигурки складывались в линии, линии исчезали. Раз… Раз…
Тыгдын-тыгдын — стучали колёса на стыках. Время тянулось медленно, как проплывающие назад деревья за окном. Мост, полустанок, деревянное здание станции, кирпичная маленькая двухэтажка, огороды, путейская будка…
И череда убегающих назад телеграфных столбов.
В купе заглянул проводник, пожилой добродушный дядька:
— Ребята, разъезд проехали, подъезжаем… Долго стоять по вашему предупреждению не будем, давайте-ка подъём, если от следующей станции топать не хотите.
Дима открыл один глаз, замер, потом резко потянулся, хрустнув суставами:
— Спасибо, Степаныч… Так, народ, поднимаемся!
— Обратно тоже с нами? — поинтересовался проводник.
— Наверное… Граждане студенты, я к кому обращаюсь?
Коля сунул тетрис в сумку, Лёха закрыл книгу, с верхней полки свесились Мишанины ноги… Бригада готовилась к выходу.
Поезд тормозил.
Коля подхватил моток проволоки, кто-то взял две пары «когтей», кто-то — сумку с инструментом… Кирзовые сапоги топали по проходу.
Скрип тормозов. Проводник открыл дверцу, поднял металлическую пластину, прикрывающую лесенку:
— Жду обратно, ребята. Удачно поработать!
— Бывай, Степаныч…
Один за другим люди спрыгивали с нижней ступеньки на насыпь, балансируя, чтобы не упасть — перегон, тут нет подготовленной платформы, лишь лес кругом да болота…
Поезд, дав короткий гудок, тронулся. На восток — к солнцу. Тепловоз, набирая скорость, выбросил клуб дыма.
Начинался рабочий день.
Коля поёжился — было прохладно. Кое-где еще висели клочья ночного тумана.
Кто-то уже тащил сучья для костра, на ровной площадке раскладывали инструмент. Работа предстояла не самая сложная — стянуть с телеграфных проводов упавшее сухое дерево и выровнять несколько перекосившихся из-за него телеграфных столбов.
Мишаня подошёл к наклоненному столбу, потрогал один из поставленных вертикально рельсов, к которому тот был примотан толстенной проржавевшей проволокой:
— Смотри-ка, клеймо — 1907 год…
— Так ставили-то их незнамо когда, — пожал плечами Дима, разжигая костёр. — Вот и железяки использовали, которые еще тогда были старыми… Эти столбы, может, ещё войну помнят.
