Я пригляделся – и понял.
Мы только что прошли не через одну, а через две аномалии! Так вот что чернело в центре кроваво-красного колышущегося студня… Небольшое Черное Поле вползло в большое Красное – и осталось там. Два в одном. Изнутри развалившегося дома этого было не разглядеть как следует, а на открытом пространстве всё прояснилось сразу.
Впрочем, это ничего не меняло. Спасаться нужно было все равно. А то, что человек, чьи предки много десятилетий назад были изменены искусственным геном, снова превратился в нормального человека – может, оно и к лучшему?
Хотя Никита так не думал.
Он с ужасом смотрел на свои руки, несколько минут назад бугрящиеся гипертрофированными мускулами. Руки, которые теперь ощутимо оттягивал книзу автомат Калашникова.
– Что… ты… сделал… со мной? – наконец выдавил из себя Никита.
– Думаю, второй раз спас тебя от смерти, – задумчиво проговорил я.
– А зачем мне теперь такая жизнь?
Он смотрел на меня не мигая. И в его глазах застыла такая чистая, незамутненная ненависть, что даже мне, видевшему в этой жизни многое, стало немного не по себе…
И тут внутри здания грохнуло. Не громко хлопнуло, как бывает на открытой местности при слившемся воедино взрыве двух гранат, а именно грохнуло. Гулко так долбануло многократно отрикошетившим эхом по древним стенам… которым много ли надо было? Они давно уже готовы были рухнуть, лишь небольшого толчка не хватало.
В следующее мгновение старое здание вздрогнуло, словно живой человек, получивший пулю в живот – и сложилось внутрь, похоронив под собой отряд лучников-шайнов.
Мигом поднявшееся облако красной пыли немедленно скрыло от меня и развалины, и Поля Смерти. И от Никиты я отвлекся, вполне закономерно ожидая, что из пыльного облака могут выскочить несколько выживших шайнов, готовых утыкать нас стрелами…
Поэтому слишком поздно почувствовал я брюхом легкое щекотание под ложечкой. Знакомое такое. Так нежно касается твоих внутренностей невидимая, но вполне реальная линия выстрела, когда в тебя целится кто-то, искренне желающий твоей смерти.
Никита стоял в трех шагах от меня, направив автомат мне в живот. Его палец лежал на спусковом крючке. Лежал. Но не давил на него. Между ненавистью во взгляде и выстрелом в живого человека порой лежит неслабая пропасть… А порой и нет ее вовсе. Зачастую и без ненависти людей убивают, механически, как таракана на кухне мокрой тряпкой прихлопывают.
– Ну что, трудно это – убить человека? – несколько натянуто усмехнулся я.
