Непоэмание | страница 49

Всё, поставь на паузу, Мефистофель. Пусть вот так и будет в моём мирке. Этот старый джаз, ироничный профиль, сигарета в одной руке.

Нету касс, а то продала бы душу за такого юношу, до гроша. Но я грустный двоечник, пью и трушу, немила, несносна, нехороша. Сколько было жутких стихийных бедствий, вот таких, ехидных и молодых, ну а этот, ясно – щелбан небесный, просто божий удар поддых.

Милый друг, – улыбчивый, нетверёзый и чудесный, не в этом суть – о тебе никак не выходит прозой.

Так что, братец, не обессудь.

А и всё тебе пьётся-воется, но не плачется, хоть убей. Твои мальчики – божье воинство, а ты выскочка и плебей; там за каждым такая очередь, что стоять тебе до седин, покучнее, сукины дочери, вас полгорода, я один; каждый светлый, красивый, ласковый, каждый носит внутри ледник – неудачники вроде нас с тобой любят пыточки вроде них.

Бог умеет лелеять, пестовать, но с тобой свирепеет весь: на тебе ведь живого места нет, ну от куда такая спесь? Стисни зубы и будь же паинькой, покивай Ему, подыграй, ты же съедена тьмой и паникой, сдайся, сдайся, и будет рай. Сядь на площади в центре города, что ж ты ходишь-то напролом, ты же выпотрошена, вспорота, только нитки и поролон; ну потешь Его, ну пожалуйста, кверху брюхом к Нему всплыви, все равно не дождёшься жалости, облегчения и любви.

Ты же слабая, сводит икры ведь, в сердце острое сверлецо; сколько можно терять, проигрывать и пытаться держать лицо.

Как в тюрьме: отпускают влёгкую, если видят, что ты мертва. Но глаза у тебя с издевкою, и поэтому чёрта с два. В целом, ты уже точно смертница, с решетом-то таким в груди.

Но внутри ещё что-то сердится. Значит, всё ещё впереди.

Как они тебя пробивают, такую тушу?

Только войдёт, наглец, разоритель гнёзд —

Ты уже сразу видишь, по чью он душу.

Ты же опытный диагност.

Да, он всегда красивый, всегда плохой,

Составом, пожалуй, близкий к небесной манне.

А ты сидишь золотой блохой

В пустом, дырявом его кармане —

Бликуешь в глаза бесценной своей подковкой —

Всё мельче булавки, тоньше секундной стрелки,

Теплее всего рукам – у него под кофтой,

Вкуснее всего – таскать из его тарелки;

Все даришь ему подарки,

Лепишь ему фигурки,

Становитесь стеариновые огарки,

Солнечные придурки.

Морской песок, веселящий газ,

Прессованный тёплый воздух —

Как будто в городе свет погас,

А небо – в пятикаратных звёздах.

А без него начинаешь зябнуть,

Скулить щенком, выть чугунным гонгом,