Я прикусила губу, слегка нервничая из-за её точности.
Касаясь подвески на шее, я пожала плечами.
— Возможно.
— Так он твой парень, да, док? — спросила она.
Я подняла взгляд, слегка напрягшись.
— Ну давай же, — подтолкнула она. — Скажи это. «Он мой парень. Я действительно девушка этого чокнутого мудака, Квентина Блэка…»
— Энджел! — воскликнула мама Блэка, бросая на нас неодобрительный взгляд, когда проходила мимо и сгоняла детей в кучу.
Но Энджел лишь широко улыбнулась мне.
— Ну? — сказала она. — Ты собираешься сознаваться, док? Или нет?
Её тон, хоть и все ещё дразнящий снаружи, в этот раз звучал иначе. Вместо того чтобы просто дразнить меня или пытаться смутить, она хотела услышать настоящий ответ. Пытливая нотка в её голосе была совсем лёгкой, но я её услышала.
Взглянув на Ника, я увидела, что он хмурится, в темных глазах полыхнула злость, затем он нахмурился уже на Энджел, глазами говоря ей заткнуться.
Однако Энджел смотрела только на меня.
Её лицо выражало больше сочувствия, чем лицо Ника, но в то же время оно содержало понимание.
На несколько секунд… буквально на несколько секунд… я захотела разозлиться из-за того, что она подняла эту тему перед Ником, а не оттащила меня в сторону, как она обычно это делало. Затем, по прошествии этих нескольких секунд, до меня дошло, что Энджел сделала это очень даже нарочно. Не просто для меня. Она сделала это для Ника. Она хотела, чтобы Ник это услышал — вероятно, не меньше, чем хотела услышать, как я признаю это вслух.
— Да, — сказала я, обречённо вздыхая. Мои пальцы все ещё сжимали подвеску с косаткой. — Да, этот чокнутый ублюдок — мой парень, — я наградила Энджел тяжёлым взглядом, но изогнула губы в улыбке. — И спасибо, блин. Особенно теперь, когда я знаю, что без конца буду об этом слышать…
Посмотрев на Ника, я не увидела ни капли веселья.
По правде говоря, взгляд его глаз был прямо-таки убийственным.
Энджел притворилась, будто не замечает. Улыбнувшись ещё шире, она выхватила мою Кровавую Мэри из рук, сделала большой глоток и вернула мне бокал, подмигнув. Обвив рукой плечо и шею Ника, она слегка встряхнула его — возможно, чтобы вывести из этого состояния, в котором он все ещё сверлил меня тяжёлым взглядом.
— Ооу, — сказала она, улыбаясь нам обоим. — Ты посмотри, Ники… Рождество и все такое, а док наконец-то призналась, что влюбилась.
Чувствуя, как мои пальцы крепче сжимаются на подвеске, я нахмурилась, не отвечая.
Когда я взглянула на Ника, он заметно побледнел.
