Как только эта мысль пришла мне в голову, я осознала, что иначе смотрю на него. Я наблюдала, как Ник пытается скрыть смущение, когда заметил, как я тоже смотрю на него.
Что касается готовки, я знала, что он прав, но в то же время ощущала себя странно виноватой, так легко отделавшись. В предыдущие годы я хотя бы помогала украсить ёлку, а также помогала отцу Ника развесить рождественские гирлянды и при этом не убиться самому. Я также много помогала с накрыванием стола, уборкой, мытьём посуды и так далее, и обычно я помогала приготовить свободные комнаты.
В этом году никто ни о чем меня не просил, что заставило меня гадать, что именно им сказал Ник.
И все же было намного легче избегать пытливых разговоров с взрослыми, будучи окружённой детьми, которые только и хотели, чтобы я пинала им мячик или время от времени кружила их за руки.
Когда все мы набили животы едой, а я выпила достаточно пива, чтобы позволить уговорить себя сыграть в покер — игру, которая становилась довольно грубой и включала Ника, Энджел, отца Ника, сестёр Ника, Майю и Наоми, двух его дядюшек и трёх кузин Энджел, которые утверждали, что сожрут нас на завтрак — этакие крутые акулы карт из Луизианы — тогда мама Ника заявила, что все мы пойдём на прогулку, смотреть на огоньки и «выпустить немного пара», как она выразилась.
Она не совсем ошибалась.
Это случилось, пока я шла по тротуару, улыбаясь племянникам и племянницам Ника, которые бегали по улице, указывая на светящихся персонажей мультфильмов и животных — тогда я впервые ощутила его.
Я закоченела, прикусив губу ещё до того, как он заговорил.
«Мири… — его голос звучал мягко, почти ласково. — Мири… пожалуйста, поговори со мной… пожалуйста…»
Я ощутила, как стискиваю зубы, хотя и не могла вычленить конкретную эмоцию. Дело было не в холоде, особенно потому, что последние сорок минут мы то забирались, то спускались с холмов, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух на тротуаре. И все же я крепче запахнула пальто, глубже засовывая руки в карманы.
«Мири, пожалуйста… пожалуйста, поговори со мной… я сделаю что угодно…»
Я ощутила, как в груди зарождается та боль — та же самая, от которой я не могла дышать в день, когда он уехал.
«Мири, я не хотел уезжать. Я не хотел».
«Но ты уехал», — послала я прежде, чем осознала своё намерение.
«Я все объясню, когда вернусь. У меня не было выбора. Ты должна мне поверить…»
Я покачала головой, но я сама не могла решить, что имею в виду. Дело не в том, что я ему не верила — не совсем. Возможно, какая-то часть меня просто говорила ему уходить.
