Клаузен скептически посмотрел на мои босоножки на высоких каблуках, но промолчал.
Идти было действительно не очень удобно, но сносно. Мы медленно продвигались вперед по тропинке и наслаждались красотами пустоши.
— Поглядите-ка, Мелани, там пастух с овцами. Посмотрим?
Я согласно кивнула, и мы пошли к нему по полю. Лохматая овчарка зарычала на нас, когда мы приблизились, но, видя, что хозяин спокоен, отошла.
— Боже мой! — сказала я тихо, глядя на пастуха.
Он стоял, опираясь на посох, и вязал серый шерстяной носок, его длинная седая борода развевалась по ветру, и, вероятно, была ему по пояс. Из-под низко надвинутых полей шляпы виднелись длинные вьющиеся волосы. Он кинул на нас быстрый взгляд из-под кустистых бровей, приветственно кивнул и невозмутимо защелкал спицами.
Клаузен снял куртку, бросил ее на землю, помог мне сесть и сам опустился рядом со мной на траву…
Но стоило нам остановиться, как тут же я снова очутилась во власти тревожных мыслей. Пустошь больше не казалась мне полной очарования и романтики — корявые сосны и изогнутые кусты можжевельника нагоняли такую жуть, что, не будь рядом Тилля, я бросилась бы бежать отсюда.
От размышлений меня оторвал голос пастуха над моим ухом. Я даже не заметила, как он подошел.
— Очень плохо, когда в такой молодой женщине столько страха, — сказал он скрипучим голосом. — Страх и заботы мешают жить.
Тилль Клаузен приподнялся. Он переводил взгляд с меня на пастуха. Я молчала.
— Большая беда идет, — продолжал пастух, — и скоро грянет. Будь осторожна, дитя мое.
— Но откуда вы знаете… — начала я, но старик не дал мне закончить.
— Иногда я знаю и вижу многое. Сейчас я вижу опасность, которая тебя обступает. Только сильный человек сможет тебя защитить.
Он испытующе посмотрел в глаза Тиллю Клаузену:
— Это твоя женщина, сын мой. Если ты будешь с ней, все будет хорошо.
— Спасибо за совет, мастер, — сказал Тилль и откашлялся. — Но я ничего не понял. Какая опасность грозит моей спутнице?
— У нее нет имени, и она придет из тьмы, — пророчествовал пастух. — Будьте осторожны.
Пастух открыл свою холщовую сумку.
— Все еще может сложиться хорошо, — пробормотал он себе под нос. — Возьми это на счастье, дитя мое.
Я озадаченно взяла из его рук древесный корень. Он был с палец длиной, с четырьмя маленькими отростками. Даже не обладающий воображением человек увидел бы в этом корешке танцующую фигуру. И голова была узнаваема — в большом колпаке, с бородкой клинышком. Было видно, что форма корня природная, рука человека его не касалась.
