Мы благополучно взлетели и сделали два круга над сопкой. Я показал летчику, как и на какой высоте лететь, и мысленно пожалел, что не взял камеру. Съемка была бы закончена. На редкость хорошее освещение. Вот сейчас бы снимать на крутом вираже — сопка бы закрутилась в кадре, а зритель увидел бы все, что я хотел ему показать.
Я так увлекся землей, что не обратил внимания на перебои в моторе, а когда перебои стали сильнее и из мотора вырвался черный дым, у меня от испуга в животе стало холодно и пусто. Я оглянулся и увидел перекошенное лицо летчика. Он что-то мне кричал и показывал рукой вперед и вниз. Я ничего от испуга не понял и стал пристально смотреть вперед. Вонючий дым хлестал мне в лицо. Глаза слезились, рот разрывало ветром…
Вдруг из мотора выползло красное пламя. Дым больно хлестнул лицо. Я стал задыхаться. В эту минуту машина подскочила вверх и стала заваливаться на правый борт. Дым ушел от меня в сторону. Оглянувшись на пилота, я чуть не лишился чувств: его в кабине не было, внизу белел венчик парашюта… Сердце захолодело и остановилось. Что же делать? Кольцо! Я крепко схватил кольцо. Самолет стал переворачиваться, и я сам собой вывалился из кабины и тут же что есть силы рванул кольцо.
Как я догадался найти его и не выпускать из рук? Вспомнил ли я совет Бухгольца, или сработал инстинкт самосохранения — не знаю.
Меня подхватила густая струя воздуха, мелькнул на секунду черной тенью самолет, и вдруг — сильный резкий рывок. Я думал, что крыло отрубило мне голову и она летит отдельно от туловища. В этот момент я увидел над собой белый купол, а внизу — землю. Она быстро надвигалась на меня и раскачивалась из стороны в сторону. Мной овладела радость — я жив. Жив! И голова на месте. Как хорошо вокруг! Как греет солнышко!..
«Милый, дорогой, Бухгольц!» — я даже не успел крикнуть: «Мама!» Земля была совсем рядом. Я прицелился в нее ногами, но легкий толчок — и я упал на четвереньки. Парашют, наполненный ветром, потащил меня за собой. Я вскочил на ноги и побежал — значит, ноги целы. Невыносимо болела шея. Во время прыжка я не сгруппировался, как обычно делают парашютисты, не напряг мускулы, не вобрал голову в плечи.
Пузырь парашюта тянул меня по полю, а я все бежал за ним, никак не успевая подтянуть и погасить. Наконец мне удалось это сделать. Я лежал, обняв парашют, а на склоне сопки дымил наш самолет. Жаль, пропал такой кадр. Но камера опять уцелела…
Первым прибежал ко мне летчик. На нем лица не было. Он уже говорил со мной на «вы»?
