— Ну, насмотрелся я! Такое видел — никогда не забуду. Канал копают заключенные — их тысячи, все за колючей проволокой. Голодные, худые. Много женщин, и даже подростки попадаются. Валят лес, копают землю. Падают от изнеможения, и все вручную. Сторожит их вооруженная охрана с собаками. Сам видел, как умирали на работе — уносили на носилках. И все это в основном по пятьдесят восьмой статье. Страшно. Только смотри, никому об этом не говори, а то нас обоих закатают туда же. Сажают по любому поводу. Сказал, что ты недоволен обедами в столовой — значит, недоволен советской властью — и привет, шагай на Волгоканал…
Еще страшнее был рассказ приехавшего из Сибири кинооператора Савенко. Там заключенные прокладывали железную дорогу на восток — БАМ. Валили тайгу в жесточайшие морозы, вгрызались в вечную мерзлоту, простужались, замерзали насмерть. Выживали очень немногие, а срок — меньше десяти лет не было.
— Я не мог тебе не рассказать. Так страшно, что хотелось душу отвести. Как ты думаешь, Хозяин знает об этом?
Я не ответил, думая о своем.
Я с дрожью вспоминал последнюю съемку у Мавзолея, ярость «своего» «воротника», стащившего меня с куба. «Слава богу, на этот раз пронесло. А может быть, не пронесло? Ведь он что-то там у себя записал…»
Съемок этих «доверительных», о которых рассказывали ребята, никто не видел — ни мы, ни тем более зрители. Они ложились мертвым грузом в закрытые архивы. И не знаю, кто успевал посмотреть их до архивного заточения.
А время день ото дня приносило все новые и новые недоумения и заставляло задумываться — тяжело и безысходно. Что-то очень часто и близко «падали снаряды», становилось страшно, особенно по ночам. Невольно, просыпаясь, прислушивались к шагам на лестнице. Уж не за мною ли прибыл «черный ворон»?
Кого-то снова забирали из нашего огромного дома. Было омерзительно от бессилья. Хотелось скорее уснуть, но сон, как назло, не шел. Мама тоже не могла уснуть, и вдруг неожиданно задала мне вопрос:
— Неужели это все враги народа? А мы не окажемся в их числе?
В памяти возник что-то записывающий «воротник», но я ответил:
— Как это тебе могло прийти в голову? Мы же знаем с тобой, кто мы есть на самом деле?
