Келья Марины Морозини была лучше моей. В два раза больше, и мебель была привезена из дома: золоченая кровать с толстым матрасом, диван, обитый розовым шелком, турецкие ковры, даже ярко-желтая канарейка в клетке. Марина потомок старинного аристократического рода. Можно было сразу догадаться по фамилии. Я вспомнила нескольких уже почивших дожей из Венеции по фамилии Морозини.
Почему она здесь? Несомненно, такая высокопоставленная семья могла позволить себе приданое. И даже если у них не было денег, разве они не стали бы прежде всего выставлять на ярмарке невест свою дочь? Такую-то красавицу? Ни для кого не секрет, что многие девушки, которых отправили в монастырь, имели какие-то недостатки.
— Enchanté![40] — по-французски приветствовала меня Марина, когда я возникла на пороге и представилась. Она вела себя так, будто мы были добрыми подружками, схватила меня за обе руки и расцеловала в щеки. Я вошла за ней в комнату, широко распахнув глаза от этой роскоши.
— Ты должна мне улыбнуться, Катерина! — сказала она, присела на диван, похлопала по подушке, чтобы я садилась рядом. — Наверное, ты сейчас чувствуешь себя несчастной, но я научу тебя, как быть здесь счастливой.
— Откуда вы знаете, что я несчастна? — спросила я, продолжая неловко стоять. Но, конечно же, каждая девушка, очутившаяся в монастыре, несчастна. Чему же она здесь радуется?
— Все видно по твоим грустным глазам, — ответила она. — Глаза — зеркало души. Ты… по ком-то скучаешь? — Она опять похлопала по сиденью и ободряюще улыбнулась.
На этот раз я подошла и присела рядом.
— Так что? — не отставала она.
— Скучаю, — призналась я, желая вспомнить свою любовь. — Я действительно скучаю. Очень-очень.
— Поведай мне все! — уговаривала она. — Поделись со мной всеми своими секретами.
— Да не о чем рассказывать, — ответила я, пытаясь удержаться от опрометчивого поступка, о котором потом буду жалеть.
— Конечно же, есть о чем! — не отступала она, беря меня за руку. — Расскажи.
Как же приятно ощущать чье-то рукопожатие, чувствовать чье-то прикосновение, кажется, искреннее участие.
— Я… я тайно вышла замуж! — призналась я.
— Ты уже жена! — воскликнула она. — А сколько же тебе лет? Пятнадцать?
— Четырнадцать, — зарделась я.
— Четырнадцать. — Она немного отстранилась, как будто рассматривая меня издали.
