— Ее родные из Англии прислали мне ее ожерелье, которое было на ней, где-то год спустя. Я помню, как отец застегнул его у меня на шее, — это мои самые ранние воспоминания. И сказал: «Corraggio[8], Леда. Как святой Георгий».
— Святой Георгий был покровителем твоей матушки? — догадалась Катерина.
— Да, — улыбнулась Леда. — Ее звали Джорджиана.
— Уверена, что она была красавицей, такой же, как и ты, — заметила Катерина, стремясь поднять Леде настроение.
Леда слабо улыбнулась женщине.
— Сомневаюсь, что она сейчас бы мною очень гордилась, синьора.
— Ерунда! — решительно возразила Катерина. Она и сама не понимала, откуда у нее такая уверенность. — Конечно же, она бы тобой гордилась. Нельзя думать о себе такие ужасы.
В начале апреля в Венецию вернулся Бастиано. Катерина услышала присутствие мужа до того, как увидела: он шаркал в своих комнатах внизу. Кашлял. Громко чихал. Она спустилась к нему поздороваться и сообщить о Леде, чтобы он не сболтнул лишнего, когда впервые ее увидит.
Он поцеловал Катерину в лоб.
— У нас гостья! — весело сообщила она. — Леда Строцци, из Флоренции. Она живет послушницей в монастыре, там, где я когда-то жила. Меня попросили ей помочь. Она поживет у нас какое-то время.
— Поживет? Но почему у нас?
— Леда очень красивая девушка. Сам увидишь. — Катерина попыталась зайти с другой стороны. Отвлечь супруга. — Но она заболела и…
— Ты мне напомнила. Мне самому нужно в аптеку, кое-что купить.
Аптека — любимое место Бастиано в городе. Его нос. Живот. Ноги. Эти части его стареющего тела постоянно нуждались в лечении.
— А эта девица — Лиза, верно? Эта Лиза не хочет со мной сходить?
— Леда.
— Леда. Как думаешь, пойдет со мной? Мы могли бы взять гондолу. У меня мозоль на пальце.
Катерина проводила Леду вниз к ждущему в гондоле Бастиано. Она заметила, как зарделось морщинистое лицо ее супруга, когда он увидел девушку. Как Катерина и ожидала. Леда казалась настоящей красавицей в просторном синем хлопчатобумажном платье, с блестящими на солнце глазами. Сидящий в гондоле Бастиано тут же подскочил и помог девушке сесть, не дав возможности гондольеру даже предложить свою помощь.
— Прошу! Прошу, Леда! — приветствовал он, похлопывая ее по спине и едва не потеряв равновесие.
Леда снисходительно улыбнулась кавалеру. Катерина засмеялась про себя. Ревности она не испытывала. Она понимала, что внимание ее супруга к Леде совершенно невинно. И кроме того, она его никогда не любила как жена.
