Единственная радость в ту пору — дрочить научился.
Я всё прикидывал, временное это непонимание, или как?.. Когда же туман рассеется?.. Что там, за горизонтом?
Зря я туда торопился…
Всё проходит. Мир стал раскрываться… и тогда… такое обрушилось! Такие начались открытия!
Не было ни одного, самого завалявшегося комплекса, чтобы я его не подцепил… Букет комплексов! Икебана… Знать бы только, что за умник икебану ту сотворил!
Первый и основной, — это уж как в совковом монастыре завелось — традиционный комплекс неполноценности. Русский народ меня поймет. Этот комплекс, добытый в боях, взлелеянный, вскормленный на груди великодержавной империи, надо давно уже сделать символом нации. Этот комплекс пожизненный великий масштабный и всеобщий. Правда, восславлять и петь дифирамбы ему я не стану. И без меня старателей целые артели. Не одно поколение мастеров российской словесности перья поломали, исследуя его дохлое тельце и темную душу. Все эти Акакии Акакиевичи, да Смердяковы с Фердыщенками и прочими «униженными и оскорбленными» в зубах навязли… И ничего, кроме брезгливости, у меня лично не вызывают.
А комплекс вины… Это ж кладезь бездонный! Какие титаны мысли на него западали! И чем мощнее был дух, тем яростнее они его культивировали. У одного графа крыша просто слетела от такой непосильной работы.
А половой комплекс… (Любит — не любит; даст — не даст… Или даст, но не мне…) Самый, пожалуй, массовый и популярный… А какое разнообразие! Какие оттенки! Какая музыка… и какой беспредел! Какие «Крейцеровы сонаты» разыгрывались! Какие «Отцы Сергии» жизнь свою под откос пускали…
А родовой… Мама — папа… Куда от них денешься… Они-то далеки от совершенства… И у каждого своя икебана…
— Мама, это стыдно!
— Папа, ты же пьян!
А национальный! Папаша, царство ему небесное, еврей-неудачник, наградивший меня гордой и благозвучной фамилией — Эткин. Сумасшедший, всю жизнь сочиняющий философский труд «Государство будущего». К тому же, пьяница беспробудный…
Господи, сколько страданий он приносил нам с мамой — русской красавице, певунье… Вечные скандалы, нужда… Евреи шарахались от него, как от прокаженного; русские — откровенно смеялись:
— Паша, ты еврей какой-то неправильный. Таких непрактичных деятелей и горьких пьяниц не бывает среди вашего брата. Ты ж — без царя в голове!
Философ — называли его друзья, с такой убийственной интонацией, что слышалось — юродивый! А он многозначительно посмеивался в бороду… типа, какие же вы еще пигмеи!
