Однако реакции — никакой…
«Ладно, — думаю, — черт с вами! Чем тут на чужом пиру пугалом быть — лучше свое похмелье отыскать попытаюсь. Тогда уж, глядишь и подходящая сабля, и одинокая княжна вся в огне и стенании сама найдется. Что? Некому березу заломати? Ха! Плохо вы нас, москвичей знаете! Еще поглядим… что у вас тут растет…»
Зачем с высоты он своей низвергся?
Что искусило его?
Сострадание к низменным тварям,
вот что его искусило, -
и лежит он теперь, разбитый,
ненужный, хладный…
И я, как умел, двинул вглубь Вселенной.
То есть, пошел на свою попу приключения искать.
Ходить-бродить тут долго не принято. Не Москва, чай, — всё под боком. За угол повернул…
«Угу… всё ясно. И колер блеклый… и вид унылый».
Однако сообразил, как три раза волчком (как учили) вокруг себя крутанулся! Да… было дело — упал… оконфузился. Зато, как упал — самое настоящее «ОГО-ГО» узрел.
Болотина огромная передо мной предстала — побольше нашего футбольного поля будет, а внутри оного поля — голова Лужкова образовалась, в окружении властных структур. Она между кочек возлежит, словно восточный Мандарин среди ананасов и распоряжения только выдает, как фельдмаршал Кутузов. Из-под кепки одним глазом зырит — никто пересмотреть его не может — такой взгляд у него пронзительный. Прямо — государево око. Прямо вода выкипает от того взгляда. Ладно. Одному товарищу, значит, велит — перекрасить то, что раньше накрасили; (я ж говорил — колер не тот!) другому, вообще — Храм, красоты неописанной, как в сказке, воздвигнуть в три дня вот на этом самом месте, куда он перстом только что ткнул, и доложить его Голове в кратчайшие сроки!
Лужков, помню, и сам мужик был не хилый, но тут — оторопь берет — возлежит глыба — рыба-кит натуральная; мухи-комарики — в нос, уши, глаза лезут; всякие лягушки, пиявки, змеи и прочие пресмыкающиеся просто кишмя под пиджаком кишат и из-под кепки смотрят. Так нет, бобры к нему еще присоседились — плотину решили строить. Нагрызли деревьев, натащили всяких палок и мастерят запруду прямо у него под носом. А уж бездомных собак, кошек, хищников и хищниц разных — ни счесть. Все по нему лазают, меж собой грызутся. Но ни одна тварь, заметьте, ни одна драная кошка саму Голову не тронула — сильно уважали! Да и властные структуры опять же не дремлют…
Тогда, значит, структуры репу почесали, вспомнили, наконец, что им Голова велел. Клич запустили по всей их местности такого содержания: «Кто Храм Апофеоза Любви в три дня и три ночи построит — тому быть! Нет — сами знаете, че бывает…»
