Вот такая существовала в это время своеобразная ситуация во внутреннем святилище британского правительства. "Интеллидженс сервис", наиболее секретная из всех организаций, в каждом своём отчете не уставала докладывать, что ВВС Германии опережают британские. Кроме того, что германский флот не держит обещанное слово ограничить своё строительство до одной трети британского. Премьер-министр Чемберлен, который верил в бизнес и называл его миролюбием, решил эту задачу, убрав отчеты прочь и забыв их навсегда. Но Энтони Иден, министр иностранных дел, был на тропе войны против этого курса, а сэр Роберт Ванситарт, самый высший постоянный сотрудник Министерства иностранных дел, поддерживал его.
Джеральд Олбани, воплощение приличий, вероятно, не упомянул бы эту деликатную тему в присутствии американца, но Ланни заявил, что слышал об этом. И тогда они продолжили разговор. Седди заявил, что проблема заключалась в неспособности некоторых государственных деятелей откровенно признать тот факт, что Гитлер превратил Германию в великую державу, и что она снова имеет право подавать свой полный голос в советах Европы. Ирма поддержала его, выступая с новой самоуверенностью, пришедшей к ней с её титулом. Это была ее идея, что ее новая страна должна заключить джентльменское соглашение с Гитлером, охватывающее все проблемы Европы, и должна использовать его в качестве рычага, чтобы заставить Францию разорвать российский альянс. Таким образом, и только так, может быть там снова достигнута безопасность для собственности и религии. Ланни, слушая ее эмоциональные фразы, подумал: "Она в душе все еще спорит со мной!"
IV
Основным принципом британской политики в течение нескольких столетий было поддержание баланса сил на континенте, и борьба с любой страной, которая пыталась получить господство там. До Первой мировой войны такой страной была Германия. После этой войны ею стала Франция, которая накопила огромный золотой запас и использовала его на постройку "Малой Антанты" в Центральной Европе и требовала свою долю нефти на Ближнем Востоке. Таким образом, для британцев стало необходимым дать деньги Германии и использовать её в качестве противовеса. В настоящее время многие в Великобритании думали, что противовес стал опасно тяжелым, и что Франции необходимо вновь дать поддержку, которую она настойчиво просила, и за которой год назад напрасно приезжал Леон Блюм.
Проблема осложнялась подъёмом России, которую большинство британских государственных деятелей списала, как изгоя, после 1917 года. Россия теперь имела союз с Францией, но не знала, стоит ли доверять ему или нет. А англичане не знали, что думали по этому поводу французы, и нужно было ли их поощрять или саботировать. Французская политика, в отличие от английской, менялась с правительством, и это было плохо для французов, а также для их друзей и покровителей. Многие люди в Великобритании заняли позицию, что вопрос о России был не только политическим вопросом, а нравственным. Они отказывались "пожать руку убийце". Джеральд Олбани, сын священнослужителя, был среди них. Но Седди осторожничал, говоря, что в управлении государством не всегда можно ориентироваться на свои моральные и религиозные идеи. — "Нам пришлось бы плохо в начале последней войны, если бы мы не имели помощь России, и, конечно, руки царя были достаточно запятнаны кровью".
