Агент президента | страница 44
В Америке было "спортивным" легко принимать развод и оставаться друзьями. И Ирма, как американка, будет так и делать. Никто, за исключением, возможно приходского священника прихода Уикторп не будет шокирован встретить первого мужа ее светлости за обедом в её доме. Но Фанни Барнс увела бы священника прочь и объяснила бы ему, как надо демонстрировать истинный христианский дух. Если Ланни притворится, что разделяет идеи других гостей, то это будет его уступкой гармонии, его усилием не вызывать смущений. Ради бога, пусть его, и не говори ни слова, даже не морщись, но заставь его почувствовать, что он является самой ценной персоной!
Так Ланни будет иметь коттедж на территории замка. Слуги будут обслуживать его и готовить ему еду. И если невинный ребенок захочет, чтобы он пришел на обед с ней, ее матерью и бабушкой, то её желание будет удовлетворено. Ланни будет развлекать их новостями о семье Бэдд, которую Ирма хорошо знает, и о заводе Бэдд-Эрлинг, где у Ирмы есть пакет акций в миллион долларов. Ланни будет играть на фортепиано для своей дочери, танцевать с нею фарандолу, которой научил ее в Провансе, и ездить с ней верхом на лошадях по территории усадьбы, конечно же с грумом, следующим за ними.
Семилетняя Фрэнсис Барнс Бэдд была счастливым ребенком, здоровым, как ее двое родителей. У нее были темно-карие глаза и пышные темно-каштановые волосы, как у ее матери. Её крепкое и активное тело стремилось к всякого рода играм, но не так много к умственным занятиям, опять-таки, как и ее мать. Она обожала отца, который приезжал к ней, как принц из сказки, всегда с рассказами о приключениях, музыкой, танцами и играми. Её охраняли от всякой злой мысли о разрыве между ее родителями, или о том, что необычно иметь двух отцов.
Она была воплощением шести лет брака, со своими радостями и печалями. Ланни мог выбросить все это из своих мыслей, когда он был в занятом мире, но когда он пришел сюда, всё было перед его глазами. Имея творческий темперамент, он размышлял: "Мог ли я спасти этот брак и должен был ли я?" Шесть лет совместного опыта нельзя выбросить из его души. Он задался вопросом: "Мог бы я быть более терпимым? Мог ли я сделать больше скидок на её молодость, а также на окружающую среду, которая сделала ее отличной от меня?" Он задался вопросом: "Есть ли у неё такие мысли, вспоминает ли она наше старое счастье?" Он, конечно, никогда не задал бы таких вопросов вслух, это было бы нарушением хорошего тона, вторжением в ее новую жизнь.