— Больно? Почему это?
Он посмотрел на Франческу почти что с нежностью.
— Вид распускающегося на утренней заре бутона не слишком льстит пышной розе, он напоминает ей о скором увядании.
Каспар легонько провел пальцем по ее щеке, и Франческе стало ясно, кого он имел в виду под бутоном. Ей было приятно его прикосновение, и она посмотрела на него лучезарным взглядом. Но он резко развернулся и ушел на палубу. Франческа осталась в задумчивости. Раньше ей казалось, что кокетливые ухищрения Беверли понравятся ему, находят в нем отклик. А сейчас все выглядело так, будто она его вообще не привлекает. И, как это ни странно, на сердце у Франчески стало легче.
Весь оставшийся день она то и дело вспоминала его легкое касание и нежность в голосе. Она даже позволила себе немного помечтать — не придавая особого значения своим мыслям, — что он дождется, пока бутон не распустится.
Этим же вечером, когда все собрались на барбекю, ее мечтания развеялись как дым, а от радости не осталось и следа. Беверли бросала Каспару откровенные взгляды, и он смотрел на нее так, что Франческа зарделась от стыда. Она хорошо понимала этот язык. В своей прошлой жизни, скитаясь вечерами по улицам, она часто наблюдала такие безмолвные сделки за окнами ресторанчиков. Но там были в основном продажные девки.
Отправляясь в постель, Франческа с мстительной радостью подумала, что, как бы Беверли ни стремилась сделать Каспара своим любовником, им негде было оставаться наедине. Это служило хоть небольшим, но утешением.
На следующее утро обе американки собрались в косметический салон и парикмахерскую, а муж и брат Розмари на гольф.
— Почему бы тебе не поехать с нами, Франческа? — предложила Розмари. — Если уж ты не хочешь красить свои волосы, по крайней мере, приведешь голову в порядок. У тебя такие красивые, густые волосы, но не обижайся, над ними не мешало бы поработать парикмахеру. Нам будет очень приятно, если ты составишь нам компанию, да, Беверли?
— Конечно, — согласилась та. — Не понимаю, как можно не заботиться о таких роскошных волосах. Их требуется хотя бы подстричь и уложить.
Франческа и сама понимала, что давно надо было что-то предпринять с ее отросшими космами. Ей не хотелось просить у Каспара денег на прическу. Но теперь она решилась. Рано или поздно, все равно придется это сделать, пока она не найдет покупателя на картины отца. И тогда она сможет вернуть ему все.
— Конечно, езжай подстригись, — тут же ответил Каспар и дал ей пару десяток.
