Каспар Беррингтон уже сидел в баре, когда они с отцом спустились вниз. Он занял столик у окна, откуда была хорошо видна его яхта. Беррингтон приподнялся, протягивая Эндрю руку, и Франческа послала молитву всем святым, чтобы дело заладилось.
Она, конечно, прихватила с собой картины отца, но, поставив их под стол, молчала о них, пока англичанин сам не спросил. Тот долго, без единого звука, изучал полотна. Франческа уже сто раз успела задаться вопросом, чего он вообще понимает в живописи и так ли уж хороши картины отца, как ей представлялось.
Наконец, Беррингтон оторвал от них свой взор и безразлично спросил:
— И сколько вы за них хотите?
— Только для вас, дорогой… — Эндрю заломил такую цену, что Франческе и не снилось.
— Пожалуй, на аукционе у Кольяни я и заплатил бы столько, — сухо сказал Беррингтон, — но здесь мы не на Бонд-стрит, Хартли. Даю треть. Берете или нет?
Эндрю уже открыл было рот, чтобы что-то выразить, но Франческе удалось опередить его:
— Вы, конечно, здорово занизили цену, мистер Беррингтон, но нам ничего не остается, как принять ваши условия.
— Если оттащишь картины на яхту, — он смерил ее ироничным взглядом, — там я вам и заплачу. В такие местечки вроде этого я не беру с собой больших сумм.
Они проследовали за англичанином на яхту. Переступив порог салона, обшитого дубом и обставленного дорогой мягкой мебелью, Франческа присвистнула. Поражала не только невиданная прежде роскошь, но чистота и порядок, каких ей никогда не удавалось добиться в их убогих номерах.
Беррингтон, извинившись, исчез на несколько минут, а потом накрыл стол, который он скромно назвал «холостяцким ужином». Франческе же он показался пышным банкетом. Она отродясь не едала таких нежных цыплят, приправленных овощами. Казалось невозможным, что это дело рук мужчины. К ее великому сожалению, Эндрю даже не замечал изысканности поглощаемой еды.
Пара бутылок вина была прикончена, когда наступила неловкая пауза. Эндрю так бесстыдно врал о своих морских подвигах, что Франческе, под скептическими взглядами англичанина, стало совсем неуютно. Она наступила отцу на ногу, чтобы он вернулся к главной теме — их участию в путешествии. Но Эндрю понесло, и он больше не замечал ничего. Она уже совсем было собралась сама заговорить об этом, как Беррингтон закрыл тему, вынув деньги за купленные пейзажи. Эндрю небрежным жестом сунул банкноты в карман и вальяжно спросил:
— Не желаете ли партию в покер?
— Папа, нет! — невольно вырвалось у Франчески.
