Мы можем многому научиться, посмотрев на себя как на чувствительных, любящих игры, склонных к драматизации приматов. Собственно, мы такие и есть. Мы можем быть уникальными животными, как минимум, с изумительными интеллектуальными возможностями. Но все равно мы связаны многими законами природы. Наш вид и такие близкие нам виды, как шимпанзе, бонобо[4], гориллы и павианы, унаследовали определенные поведенческие склонности. Да, шимпанзе и бонобо не строят стадионов, не используют самоклеющиеся памятки и не пишут книг о самих себе. Но при всех наших различиях, мы больше похожи, чем непохожи. Например, между шимпанзе, бонобо и людьми есть поразительное сходство в позах и жестах. Все они общаются с родственниками, используя поцелуи, объятия и даже рукопожатия.
Имея в виду наше наследие приматов, я не собираюсь умалять уникальный статус человека. Мы уникальны. Настолько, что имеет смысл вести речь о «людях и животных» вместо того, чтобы говорить о «людях и других животных». Неважно, считаете ли вы, что причина тому — Бог или естественный отбор (или то и другое вместе), — мы настолько отличаемся от всех остальных животных, что заслуживаем право находиться в собственной категории. Но, отличаясь от остальных настолько, насколько есть, мы, тем не менее, существенно связаны с другими животными. Чем больше мы узнаем о биологии, тем более очевидным становится то, насколько мы в действительности близки другим видам. Мы настолько близки к шимпанзе, бонобо и гориллам, что некоторые систематики изменили классификацию, определив всех нас в единое подсемейство — Homininae. Шимпанзе, бонобо и люди, являясь родственными друг другу приматами, — это умные животные со сложными социальными связями, длительными сроками обучения и развития потомства, требующими огромных родительских вложений, и склонные вести себя схожим образом в определенных ситуациях даже тогда, когда мы, люди, этого не осознаем. Например, все три вида имеют обыкновение демонстрировать одни и те же выражения при волнении, использовать громкие звуки, чтобы произвести впечатление на других, и отшвыривают все, что бы ни держали в лапах, когда расстроены. Такое поведение оказывает не малое влияние на наше взаимодействие с собаками, которые, хотя иногда лают и рычат, общаются преимущественно посредством визуальных сигналов, становятся скорее спокойными, чем шумными, чтобы произвести впечатление на других, и слишком сосредоточены на использовании лап для опоры, чтобы делать ими еще что-нибудь.
