— Ну что, ублюдок, проводил мать в пекло? — спросил один из мужчин, со свирепым взглядом и черной бородой.
Хонст кивнул, не в силах вымолвить ни слова. На глаза наворачивались слезы.
— Да будет сие гнездо зла очищено огнем! — провозгласил жрец, нервно сжимая крест в вытянутой руке. — Да покинут нас демоны, да будут низвергнуты в бездну!
— Слышь, парень, — перевел все тот же бородач. — Иди в дом.
Отправим тебя в ад вместе с матушкой.
Хонст наконец понял, что происходит: его хотят сжечь заживо. Бежать? Но враги обступили со всех сторон. Его могут забить до смерти. Потихоньку пятясь назад, Хонст прошмыгнул в дом и запер дверь на задвижку. Родные стены давали ложное ощущение безопасности. Под окнами слышались молитвы жреца и ругань мужиков. Запахло дымом. Дом горел — никаких сомнений.
Кашляя, Хонст бесцельно бродил по избе. Ему вдруг пришло в голову, что все происходящее — только кошмар, одна из грез, посетивших его в любимом месте уединения у Темной реки. Надо проснуться!
У него получилось. В лицо ударил ветер. Солнце клонилось к западу. Отдышавшись немного, Хонст оглянулся и увидел горящий дом своей матери. Вокруг бесновалась толпа. «Иди за реку, на запретный холм…» Похоже, ничего другого не оставалось.
Ивин решил ознакомиться с материалами, переданными ему Синицыным, по дороге на Фонтау. Нескольких дней полета для этого было более чем достаточно. Не без усмешки сыщик отметил, что данные разведки в основном сводились к обзорам прессы, а аналитические разработки отличались не столько глубиной, сколь глубокомыслием. Люди старательно отрабатывали свой хлеб.
Сложившуюся за последние сто лет политическую систему Вейрии следовало бы охарактеризовать как полуторапартийную.
Правящая партия консерваторов бессменно стояла у кормила власти, поддерживая статус-кво. Остальные партии по-настоящему не претендовали на власть, ограничиваясь достаточно беззубой критикой, и служили скорее для удовлетворения амбиций своих лидеров. Шла игра в политику, плелись мелкие интриги, поднимались бури в стакане воды.
Радикал-оптимистическая партия казалась совершенно новым явлением. Не будучи официально зарегистрированной, не участвуя в выборах и не стремясь к этому, эта организация за несколько лет создала себе имидж таинственной и грозной силы. О ней говорили со страхом и восхищением. Неуклюжая правительственная пропаганда играла только на руку радикал-оптимистам, а безуспешность попыток органов госбезопасности пресечь деятельность экстремистов вызывала молчаливое одобрение населения, не питавшего теплых чувств к спецслужбам. Массовое сознание изнывало от скуки и пустоты жизни; обыватель жаждал острых ощущений — и он получил их сполна.
