— Ты ведь нам всем огромную услугу оказал, парень! — признался мэтр Ульрих, глядя на меня с недоверчивой улыбкой. — Я уж не знал, как нам эту тварь выкурить! Тысячу раз пытался найти, выманить, отравить в конце концов! И все без толку! Умаялся!
— А крипта?
— А ты видел вход? — вопросом на вопрос ответил хозяин. — Туда давно никто не может войти. Проклятая дверь открывается только с внутренней стороны. И, сколько мы не караулили снаружи, еще никому не удавалось эту сволочь поймать!
Я кивнул, отпил пива.
— Кто это?
— О-о, эта история тебе не понравится… — Хозяин помрачнел. Допил пиво, и только тогда продолжил. Голос его сделался тяжелым, а слова падали гулко, словно в горном ущелье камнепад: — Давно это было… Очень давно. Мы… все мы, Ночные, только начали отстраивать этот город. Закрывали крипты, боролись не только с наследием Темного Отца, но и, порой, друг с другом. Но чаще — с врагами внешними. Мы ведь, повторяю, были сброшены сюда. Здесь хватало своих обитателей… бездна их забери!
Мэтр Колобой заглянул в опустевшую кружку, разочарованно отодвинул.
— Я только открыл таверну. И первыми ко мне пришли работать Унна-Шой и ее жених Бродерик. Молодые были, как на том портрете. Верили в лучшее, ведь они не застали нашего… падения сюда. В общем, ребята хорошие, мастеровитые. Да только… в тот момент Обитель проклятых захлестнули войны. Одна за другой следовали атаки: не местная нечисть так гремлины, или кобольды, или… — Хозяин горько взмахнул рукой. — Когда пришли гномы, у нас уже не было сил для отражения атаки. И бородатое воинство пробило стены, начались резня и грабеж… Страшное было время. Не все спаслись. Вот Унне-Шой и Бродерику отступить с остальными беженцами не удалось. Опоздали. Они укрылись здесь, но…
Я кивнул.
— Бродерик пытался защитить невесту, но куда там. Он погиб у нее на глазах. А саму Унну-Шой насильничали тут же… Прямо у тела ее возлюбленного, порубленного на куски. С тех пор вот она и такая… сам понимаешь…
Я ахнул.
— Так эта тварь в подземелье…
— Это ее выродок, — мрачно кивнул мэтр Ульрих. — Страшный плод, ублюдок от гнома. Я хотел еще тогда, сразу с ним покончить, но рука не поднялась. Время и так было сложное, да и… в общем…
— Я понимаю.
— Вряд ли, Дарк. Такое понять можно, если только сам своими глазами увидишь… — Мэтр Ульрих тяжело вздохнул, разглядывая медальон. — Вот с тех пор эта тварь и мучает бедняжку. Как личное проклятье… То выскочит, когда она на кухне работает, а то, бывало, даже к ней в постель прыгнет среди ночи, душить начнет. Выродок, одним словом. Ни черта в нем не было, кроме ненависти… Но теперь…
