Но Кислый не стал стрелять, так как видел все еще нацеленный на него пулемет. Поэтому вскоре Красный Посох вернулся к штурвалу, где подкорректировал курс и повел катер в открытый океан. Сейчас ему нужно было разминуться с патрулями и найти место для высадки на сушу. Последнее с учетом неприступных берегов было непростой задачей.
Ну вот, Тайпан сделал очередной судьбоносный выбор. Такой, где не было ни одного обнадеживающего варианта. Отныне он вступил с хозяевами в открытую войну, да еще на их территории. Думал ли он, что до этого дойдет? И да, и нет. Да – он готовился к худшему, но нет – не думал, что проживет так долго, если худшее все-таки случится.
Однако оно случилось, а он был до сих пор жив. И Салаировы – тоже. Надолго ли? Теперь это был столь же нелегкий вопрос, как и «зачем он вообще во все это ввязался».
И правда, зачем? Чтобы искупить вину перед другом детства, чью семью он по горячности обидел в молодости? Объяснение логичное, но далеко не полное. Двадцать лет – достаточный срок, чтобы разорвать все связи и стать чужаком для кого угодно. Даже для друга детства. А значит было нечто еще, что заставило Тайпана встать на эту скользкую дорожку.
Он не соврал Виталию. Все началось с того, что Красный Посох прикрыл его, когда случайно выяснил, во что он ввязался и почему. Можно было еще тогда отыскать Салаирова и намекнуть: третья подобная выходка – и он подпишет себе смертный приговор. Только разве безутешный отец пошел бы на попятную?
Именно тогда в Тайпане что-то надломилось. Что-то такое, после чего он больше не мог спокойно спать и смотреть на привычные вещи.
Находись Робинзон и Большой Лис по-прежнему в дружбе, можно было пойти на поклон к боссу. И попросить, чтобы тот выкупил дочь Салаирова из рабства. Для Шэна это было плевое дело, а Тайпан крайне редко обращался к нему с личными просьбами. Но все складывалось хуже некуда. Большой Лис не только не собирался мириться с Гришей, а наоборот – хотел предъявить ему более жесткий ультиматум.
Красный Посох очутился перед дилеммой. Он был бессилен помочь Виталию через свои знакомства и мог забыть о его проблемах. Или же он мог взять это дело в свои руки. Тоже без гарантии успеха, но, что еще хуже, при этом он сжигал за собой все мосты.
Мысль о последнем его пугала. Как ни крути, ему покамест не надоело жить. Но и безучастно взирать на то, как отец и дочь Салаировы умирают – один, ища смерти в Шанхае, а другая в наркотическом рабстве, – Тайпан тоже не мог. Он не ощущал вины за все случившиеся с ними. Но ему было отвратительно глядеть, как они тонут в этой пучине, а он стоит на берегу со спасательным кругом в руках и ничего не предпринимает.
