Мне в любом случае было все равно.
Рождественская сказка?
Ну да… Уф… Как бы это сказать?
* * *
Единственное, что начинало меня напрягать, это спиртное.
Проводя в одиночестве дни напролет, я понемногу пристрастилась к алкоголю.
Скука, изоляция, чужой город, короче говоря, под предлогом того, что от работы по дому у меня пересыхает во рту, да и труд мой заслуживает вознаграждения, я подсела на пиво.
Я спускалась в турецкую лавку, находившуюся внизу нашего дома, и покупала себе маленькую банку пива.
Потом большую.
Потом стала брать упаковками.
Как алкаши.
Как бомжи.
Как моя мачеха.
Печальное зрелище.
Очень-очень печальное…
Потому что я все прекрасно осознавала… Я видела себя со стороны…
Да. Я видела, что я делаю.
И каждый раз, когда я вскрывала новую банку — пш-ш-ш-ик! — я видела, как исчезает какая-то частица меня…
И сколько бы я себе ни говорила, как все мы любим: это всего лишь пиво, это всего лишь жажда, завтра я точно не буду столько пить, с завтрашнего дня я вообще завяжу, да и вообще могу завязать в любой момент, и все прочее — я прекрасно знала, что происходит.
Точно знала.
Ведь именно такое образование я получила…
С каждым лишним глотком ощущая надвигающуюся катастрофу… Чертова наследственность… Моя голова, мои руки, ноги, сердце, нервы, все это тело, доставшееся мне, словно губка, пропитанным насквозь…
Ну и как же действует алкоголь на маленькую провинциалку, которой нечем заняться, которая чувствует себя потерянной среди всех этих машин?
Он возвращает ее к корням…
Она начинает подворовывать в магазинах торгового центра, чтоб оплачивать свою выпивку не из тех денег, что получает на хозяйство.
Ее вычисляют охранники и парни из службы безопасности.
Это вынуждает ее отдаваться им за гроши, чтобы они к ней не цеплялись.
Это вынуждает ее отдаваться им за гроши не только, чтоб они к ней не цеплялись, но и чтобы им понравиться…
Все это создает ей определенную репутацию.
Она тусуется с этими магазинными ковбоями в униформе, которые, чувствуя за собою власть, силу в своих руках, уверены и в своих преимуществах ниже пояса.
У нее появляются приятели.
Понятно, какого рода…
Просто парни, относящиеся к ней чуть теплее, чем те двое, которых она кормит по вечерам ужином и которые все остальное время проводят, уткнувшись носом в свои учебники…
Просто парни, помогающие ей забыть непроницаемую маску на лице Франка Мюллера, который снова закрылся наглухо, настолько ему не нравилось то, что он изучал, не смея ослушаться отца, который нравился ему еще меньше.
