Чувствуя, что разговор переходит в плоскость «следователь-свидетель», Виктор постарался максимально смягчить тон.
– Понимаешь, Прия, нам нужно знать, кого бояться – вернее, остерегаться. Давай попробуем угадать вместе?
– Ну давай, – опять пожала плечами непалка.
– Вспомни, когда у тебя был Милутинович…
– Витя, ты опять меня ревнуешь к Стиву… – начала было раздражаться Прия.
– …Дело не в ревности, – перебил журналист, – Милутинович – вор и бандит. Он сегодня тебе улыбается, а завтра его люди придут к тебе и зарежут.
– Не зарежут. Я продала карты деда… ему, – спокойно ответила Прия.
– Ка-а-к? – только и произнёс Лавров.
– Вчера, когда Стив приходил ко мне в ресторан, мы подписали с ним последние документы о продаже.
Виктор не верил своим ушам. Для него продать реликвии деда-путешественника было всё равно, что сдать в скупку награды покойного деда, который воевал в Великую Отечественную. А для Прии это – ничего особенного. Когда-то она бредила неизведанными странами, сокровищами и научными артефактами. Но сейчас она оказалась уже далека от этого. Бизнес «застлал очи». Ей перевели на счет неплохие деньги, и теперь она откроет маленькую гостиницу – мечту всей её жизни. Такой она стала, его маленькая романтичная девочка.
– Как ты могла продать их? – снова сокрушался Лавров.
– Да при чём тут карты? И вообще, что за ерунда. Сказки какие-то. И этот старый маньяк тоже пристал: где карты, где карты. Ему-то какое дело?
– Какой старый маньяк? – зацепился за слова Прии Лавров.
– Ну, этот, который пришёл с бутанцами. Немец, что ли?
Виктор отчётливо вспомнил своё ночное приключение в доме. Его удар ногой по руке с ножом. Это была рука старика.
– Старик?
– Один из бандитов назвал его герр Отто. Какие-то ненормальные, – нервно засмеялась Прия.
– Сумасшедшие не собираются в банды. Они ходят по одному. Прия, ты хотела открыть гостиницу, а потеряла дом и чуть было не потеряла жизнь. И чего бы стоила эта мечта, если не было бы жизни?
– А ты?… Для чего ты прибежал среди ночи и потерял жизнь? – Прия запнулась. – Почти потерял…
– А я, – Виктор не стал юлить, – я просто что-то почувствовал. Как тогда, на Владимирской горке. Когда мы гуляли до утра и хотели остаться в этой ночи навек.
Прия подошла к Виктору и обняла его.
– Прости меня. Я, наверное, действительно дура.
– Наверное, это я дурак. Не нужно было тебя отпускать тогда. Двадцать лет назад, – сорвалось с губ украинца.
– Что? – переспросила Прия.
Виктор сам себя загнал в угол. Ему не хотелось развивать эту тему, и он вернулся к более свежим событиям.
