— Здесь нет никого. Нет здесь никого. Никого здесь нет, — будто заклинание вновь и вновь тихо шептал он так и эдак тасуя эти три слова, пытаясь таким образом уговорить того невидимого страшного, что засел в развалинах и, возможно уже держит его Андрея на прицеле, что на самом деле его нет и не было, не существует…
Иногда взгляд его утыкался в мелькающую впереди туго обтянутую пятнистой курткой спину Жердяя, невольно задерживаясь на выступившим между острыми лопатками темном пятне пота, но чаще напряженно пытаясь сфокусироваться, впивался в темноту оконных и дверных проемов, метался от одного угла к другому, нырял в неожиданно открывающиеся проломы стен. Он пытался приободрить себя мыслью о том, что сержанту приходится гораздо хуже. Он идет первым и, кроме того, что следит за таящими опасность развалинами, должен еще внимательно осматривать колышущуюся под ногами траву, чтобы ненароком не сорвать прячущуюся в ней нитку растяжки, или не наступить на нажимную противопехотку. Андрею в этом плане вполовину легче, он идет по протоптанным следам, значит, о минах можно не думать. Однако, облегчения эта мысль отчего то не приносила никакого. Автомат мягким резиновым затыльником приклада крепко и надежно вжимался в плечо, как бы успокаивающе нашептывая: «Тут я, хозяин, тут… Все хорошо будет, я помогу, справимся…». Ствол, как учили, чуть опущен, чтобы не сужать поле зрения, а при нужде мгновенно взлететь вверх, довернуться на нужный угол и выплюнуть застоявшийся без дела свинец. Патрон в патроннике, предохранитель сброшен на автоматический огонь… Противно взмокла липким потом ладонь на пистолетной рукояти, указательный палец подрагивает на спуске.
— Здесь нет никого. Нет здесь никого.
Что-то неясно мелькнуло за осыпавшимся в буйную траву цементной пылью отломком… Человек? Не может быть… Здесь нет никого! Андрей почувствовал на спине вереницу противных ледяных мурашек пробежавших вдоль позвоночника. Впился глазами в неправильно легшую, не соответствующую отломку тень. Кто-то скрывался за ним, кто-то живой и недобрый прятался от них с сержантом, возможно уже готовя к бою автомат. Он открыл, было, рот, чтобы окликнуть ничего не замечающего Жердяя, но вспомнил его же наставление «увидишь что, сразу стреляй» и осекся. Стрелять тоже казалось глупо, а ну как это и не человек вовсе, а просто причудливая игра теней, потом мало того, что подколок и издевательских шуток будет столько, что не оберешься, так еще и командир за бестолковую стрельбу, выдающую местоположение группы по головке не погладит. Черт! Дилемма, твою мать… Может все же окликнуть сержанта?
