А мне какое дело? Он что, правда думает, будто я до такой степени волнуюсь, что ему нужно лично меня об этом проинформировать?
Я сглотнула, пытаясь изобразить заинтересованность.
– Нет?
– Нет, – подтвердил он, улыбаясь с видом, который должен был выражать великодушие и снисходительность. – Едешь ты.
Я зажал телефон между ухом и плечом и аккуратно выровнял стопку бумаг.
– Ясно.
На линии слышалось потрескивание статического электричества.
– Ясно? – повторила Порция придушенным голосом. – Да ты хотя бы слушаешь?
Неужели она всегда была со мной так нетерпелива?
Грустно, но, думаю да.
– Разумеется, я слушаю. Ты говорила мне, что прикована к дому. Но я не вижу, чем я могу тебе помочь, Порция.
– Мы же договаривались, Найл. Ты разрешил мне оставить пса, если я буду отдавать его тебе на время поездок. Я уезжаю в отпуск, и мне надо, чтобы ты за ним присмотрел. Но если тебе это сложно… – Голос Порции смолк, но эхо сочилось по телефонной линии, словно кислота, капающая на металл.
– В обычных обстоятельствах мне несложно взять к себе Дейви, – спокойно ответил я. Всегда спокойный, всегда терпеливый, даже когда мы обсуждаем, кто присмотрит за ее питомцем, пока она будет на Майорке снимать стресс от развода. – Проблема в том, что меня не будет в стране, любимая.
Я проглотил ругательство и поморщился.
Любимая. После почти шестнадцати лет совместной жизни некоторые привычки умирают с трудом.
В ответ она молчала, и это молчание можно было резать ножом. Два года назад тишина на том конце линии привела бы меня в панику. Год назад у меня бы заболел живот.
А сейчас, через девять месяцев после того как я съехал из нашего дома, ее сердитое молчание просто утомляло.
Я взглянул на кучу неотвеченных имейлов в почтовом ящике, на стопку контрактов на столе, а потом на часы, сказавшие мне, что уже давно пора закругляться. Небо за окном потемнело. Дома надо будет собрать чемоданы для Нью-Йорка, и я не успею разобраться с делами.
– Порция, прости. Мне правда надо идти. Мне жаль, но я не могу взять пса на следующей неделе.
– Хорошо. – Она вздохнула. – Прикована.
Несколько секунд, после того как она повесила трубку, я смотрел на стол и чувствовал слабую тошноту, а потом отложил мобильник. Едва я успел перевести дух, как дверь в кабинет открылась и вошел Тони.
– Плохие новости, приятель.
Я взглянул на него, вопросительно приподняв брови.
– У моей жены начались схватки.
У моих родственников было достаточно детей, чтобы я мог понять, что еще очень рано.
