"Советский детектив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать, шли по пути Конан Доила. Они копировали занимательность сюжета. Между тем можно идти по линии Вольтера и еще больше - по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный элемент... Л.Овалов напечатал повесть "Рассказы майора Пронина". Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина... Жанр создается у нас на глазах".
На этом небольшое отступление и закончу. Случаются жизненные интриги, одно знакомство с которыми позволяет в одном частном лице увидеть острый и контрастный портрет эпохи. Считается, что время все ставит на свои места. Согласимся о этим и продолжим.
"Двадцатые годы" (1982) Л.Овалова - о событиях, ставших сегодня историей, и о людях, эту самую историю создававших. Автобиографичность романа, замечу, очевидна. Лично пережитое ощущается в каждой строке. Собственно, для кого история, для кого просто дни собственной жизни.
Память - изумительный фотограф. Способный в деталях воспроизвести, сохранить некогда виденное, но, казалось бы, давно забытое. Вдруг, будто на пожелтевших от времени снимках, оно довольно отчетливо всплывает в сознании. То в цвете, то черно-белым изображением.
Стоп-кадр. Обычный пассажирский вагон первых революционных лет: грязный, нетопленый, прокуренный и до отказа забитый пассажирами. Кого только тут нет! Солдаты, бегущие с фронта, крестьяне, путешествующие и по личным и по мирским делам, командированные всех родов, спекулянты и мешочники, штатские в офицерских шинелях и офицеры в штатских пальто. Нигде не пройти, все загорожено: кругом люди, приткнувшиеся друг к другу, тюки, мешки, корзины.
Другой кадр. Хрупкая женщина в поношенной черной жакетке и черной шляпке. Крупным планом печальные и тревожные глаза, полные таких же печальных и тревожных раздумий, - глаза матери, наедине со своими бедами, горестями и сомнениями.
Еще кадр. Уютное крыльцо сельской школы - шесть ступенек, аудитория на восемнадцать человек. На крыльце подростки. Старшим едва по семнадцать. Младшему не сравнялось и тринадцати лет. Поколение родившихся в первые годы XX века. Наивные мечтатели и фантазеры. Будущие отцы, отцы детей, родившихся в 20-е годы. Сидят на школьных приступочках и мечтают, как будут жить при коммунизме.
И в своеобразной документальной хронике, и в материнских глазах, и в мальчишеских спорах читается стремление автора понять причины и следствия, понять: как и чем жили эти люди на свете; для чего и почему жили именно так; что помнили и всю жизнь несли они в душе; как время и обстоятельства меняли их, а они изменяли время или же сникали, подчинялись обстоятельствам, продиктованным временем.
