– Жалко вас, но партия не богадельня.
– Да я у вас не милостыни и прошу, а дела… Гм! Ну, па-артия! Жалуются, людей нет, а людей гонят. Жалуются, денег нет, кругом все добывают деньги – на пьянство, на дебош… А они на дело не могут.
Розанов быстро поднял голову.
– Как это деньги добывают?
– Как! Сами знаете!
Они молча смотрели друг другу в глаза.
– Вы говорите про экспроприации. Запомните, Турман, хорошенько: партия запрещает их.
– Я вам под чужим флагом устрою. Наберу молодцов. Никто не узнает.
– Что такое? – Розанов встал. – Нам с вами разговаривать больше не о чем.
– Та-ак… – Турман взялся за шапку. Он задыхался. – Значит, окончательно за хвост и через забор? Благодарим!.. Речи болтать, звать на дело, а потом: «Стой! Погоди! Ты только, знай организуйся». Спасибо вам за ласку, господа добрые!
Собрание происходило в народном театре. На эстраде восседал весь их комитет, – председатель земской управы Будиновский, помощник директора слесарско-томилинского банка Токарев и другие. Приезжий из столицы профессор должен был читать о правых партиях.
Ходили слухи, что на собрание явится со своими молодцами лабазник Судоплатов – местный «Минин» и кулачный боец. Лица смотрели взволнованно и тревожно.
В первом ряду сидела жена Будиновского, Марья Михайловна, рядом с Катрою. Марья Михайловна поманила меня.
– Скажите, вы слышали, что будут судоплатовцы?
– Слышал.
– Неужели ваши будут так бестактны, что выступят?
– Обязательно!
– Ну да! Вы хотите сорвать собрание… Господи, положительно я не понимаю. Сами бойкотируете выборы, – зачем же другим мешать? Ведь бог знает что может произойти. Катерина Аркадьевна, не пойти ли нам за кулисы? Муж мне советовал лучше там сесть, – если что выйдет, легче будет уйти.
– Конечно, пойдите, – оно безопаснее.
Катра вспыхнула, высокомерно оглядела меня и отвернулась. Марья Михайловна взволнованно двинулась на стуле.
– Боже мой! Смотрите, – верно!.. Он!
В публике произошло движение. От входа медленно шел между стульями лабазник Судоплатов в высоких, блестящих сапогах и светло-серой поддевке, как будто осыпанный мукой. Сухой, мускулистый, с длинною седою бородою. Из-под густых бровей маленькие глаза смотрели привычно грозно.
Говорят, у него дружина в сто человек, вооруженных револьверами. Он входит к губернатору без доклада. Достаточно ему кивнуть головою, чтоб полиция арестовала любого. Он открыто хвалится везде, что в дни свободы собственноручно ухлопал пять забастовщиков.
