Годы 1888–1894 В. Вересаев, уже кандидат исторических наук, провел вдали от центров России – в «тихом Дерпте», на медицинском факультете местного университета, куда поступил, чтоб изучить «биологическую сторону человека, его физиологию и патологию; кроме того, специальность врача давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов» – все это, по мнению В. Вересаева, было совершенно необходимо настоящему писателю. Но, наезжая из Дерпта в Петербург, бывая у родственников в Туле или Екатеринославской губернии, он приглядывается к тем из сверстников, кто равнодушно растоптал, как «затасканную ветошку», свои былые идеалы, «прекрасно устроился» «и такого исполнился уважения к себе, что сдеэ узнает товарищей» (20 января 1890 года). С капитуляцией русской интеллигенции В. Вересаев мириться не мог, и он берется за перо. «Мораль будет печальная: „идея“ всякая хорошая – захватана грязными руками, пути все потеряны, тоска без просвету и надежды, „гибнущие“, „торжествующая свинья…“» (25 августа 1890 года). Этот замысел оформился в рассказ «Товарищи» (1892), в котором писатель повел речь о постыдной жизни «честных, симпатичных» интеллигентов, у которых «все назади осталось»: и мечты о подвиге, и «молодость, и вера, и идеалы». Все эти «бездеятельные, позорные» годы «сердце спало, мысль довольствовалась готовыми ответами и ни разу не шевельнулась самостоятельно. И дальше то же будет». А они ведь когда-то тоже учились, думали, искали… «И все это для того, чтобы здесь, где так нужны люди, только пьянствовать, сплетничать и жалеть, что не у кого научиться играть в карты». Они, «товарищи», сложили оружие перед жизнью, В. Вересаев дрался, хоть и весьма туманно представлял себе перспективу борьбы. И в «Товарищах», повествуя о деградации русской интеллигенции, он сосредоточивает свое внимание на моральном ее оскудении, оставляя в стороне политическую ее капитуляцию, место ее, роль и задачи в общественной борьбе России. И все же активная, воинствующая позиция писателя резко отличала его о г основной массы интеллигенции тех лет, хнычущей или довольствующейся счастьем мещанина. Упорные поиски ответов на вопросы, чем и как жить, все ближе и ближе подводили В. Вересаева к истине. Если в «Загадке» и «Порыве» лишь ощущаются отголоски волнующих настроений времени, то с начала 90-х годов заявленная им в «Товарищах» тема судеб русской интеллигенции, ее заблуждений и надежд получает новое решение – писатель заговорил об общественном «бездорожье».
