Мы въехали в круг света и подплыли к работникам.
– Эге, и барин тоже тут, – молодчага! – небрежно кинул Афиноген.
Я улыбнулся гордою, радостною улыбкою, но от его пренебрежительного взгляда улыбка закончилась неловким смешком. Афиноген прыгнул в лодку и крикнул мельнику:
– Иваныч, садись с нами! Показывай, где сундук. Иваныч торопливо уселся на корму.
– Ну, барин, везите к избе! – скомандовал Афиноген. Я взялся за весла.
– Смотри, ребята, трещит плотина-то, – робко сказал один из оставшихся работников. – Прорвет – и лодку унесет, и вас всех.
Я покосился на Афиногена и засмеялся.
– Ты – то чего боишься? Не тебя ведь унесет.
– Прихвати на случай веревкой за кольцо да придержи конец, – сказал Афиноген.
Веревку привязали к носу. Я налег на весла и подъехал к избе. Афиноген с Иванычем и Герасимом бросились в сени. Я остался ждать в лодке.
Огни фонарей ложились на воду тусклыми, дробящимися полосами. Черная группа работников по ту сторону заводи стояла недвижно и молча. Небо очистилось от туч, на востоке светлело. Из-за угла избы несся непрерывный гул бившей через плотину воды. Лодка подо мною мерно качалась и изредка стукалась о стену избы.
Вдруг где-то – я не успел сообразить где – что-то глухо затрещало и потом тяжело, раскатисто охнуло; я почувствовал, что меня с лодкою куда-то потянуло.
– Хо-о-оо! Держи, держи!!!
Лодка странно запрыгала и вдруг сильно тряхнула меня. Я инстинктивно впился руками в перекладину, перед глазами мелькнуло серое небо – и все вокруг завертелось с оглушительным ревом. Огромный поток, мне казалось, подхватил меня и помчал куда-то в бездну. Я захлебывался…
Вдруг я почувствовал, что лежу на чем-то мягком и склизком. Земля дрожала от страшного гула. Я вскочил на ноги. Кругом воды уже не было. Ко мне подбегали работники, рядом в грязи валялась лодка. Звучали радостные голоса:
– И-ишь! Удержали! Не унесло!
Я молча взглянул на реку. Напор воды опрокинул половину плотины, сорвал по пути мельничные колеса и сильно покачнул свайный амбар. Далеко за плотиною, крутясь в огромных клубах желтой пены, выплывали обломки бревен, хвороста и колес. Вода бешено неслась через пробитое отверстие.
Маленький, пухлый Федосей любовно глядел на меня и изумленно говорил:
– И как это барин наш в бучило не уплыл! Вижу я, братцы мои, прорвало плотину, – ну, думаю, погибай наш барин! Место глыбкое, и не найдешь потом. Держу конец, а сам думаю: лодку, дескать, спасем, а барина нашего не доищемся. Ан вот он – он. Целехонек!
